Империя порока. Блудницы, проститутки и содержанки в царской России - Ника Марш

круга, но брак не сложился. А однажды, отправившись по делам мануфактуры в Тверь, Арсений занял купе первого класса. Вскоре к нему подсела молодая красивая женщина, Нина Коншина. Это был тот самый случай, когда любовь родилась с первого взгляда. Ни в какой Твери Морозов не вышел. Он доехал до самого Петербурга, где снял для возлюбленной огромную квартиру.

– Это знакомство подстроено! – уверяли друг друга знакомые Арсения. Они утверждали, что родной брат Нины, человек очень сомнительных занятий, специально отслеживал перемещения купца, чтобы в нужный момент организовать встречу…

Так или иначе, но девушке достался самый обсуждаемый особняк. Арсений написал завещание, распорядившись имуществом. Он словно предвидел скорый конец: в декабре 1908 года, в кругу приятелей, Морозов поспорил, что сможет выстрелить себе в ногу. Конечно же, этому предшествовала веселая пирушка… Выстрел прогремел и оказался крайне неудачным – Морозов попал в артерию. Спасти молодого купца не удалось, он истек кровью. Кстати, Нина не осталась жить в унаследованном доме. Когда закончились судебные разбирательства (супруга пыталась оспорить завещание), она предпочла продать его нефтепромышленнику Манташеву и уехала из России.

Итак, роковая встреча Морозова произошла в поезде Москва – Петербург. Переместимся же в главный город России того времени, когда проституция была легализована и взята под контроль, и мы с вами. Разумеется, масштабы явления там были иными. В Петербурге тоже имелись «злачные места», куда нежелательным считалось попадать человеку, не стремившемуся познать продажную любовь.

Самой дурной репутацией, пожалуй, обладал район Сенной площади. Современники прямо называли его «рассадником зла» и старались избегать. Вдоль площади тянулись вереницы кабаков и притонов, гостиниц низкого пошиба и лавок, торгующих всякой всячиной. Именно там существовал печально известный «Малинник» – в доме № 3 (сейчас № 5). Изначально строение принадлежало купчихе Анастасии Балабановой, но в середине XIX века в нем держала трактир другая женщина, купчиха 2-й гильдии Авдотья Петрова. Пусть и говорили, что сама она была дочерью действительного статского советника, но публика ее окружала самая непотребная – проститутки, мошенники, воры… Они заманивали в «Малинник» клиентов, чтобы обчистить их до нитки.

Здесь платили за интимные услуги мелкие ремесленники, лоточники, бедные студенты, люди, считавшие каждую копейку. Наплыв клиентов всегда приходился на праздничный день. Тогда занятость проститутки возрастала до такой степени, что она могла принять до 50 клиентов за «смену». Некоторые даже не пытались одеться, выходя к посетителям прямо в полотенце или наброшенном на голое тело халате.

Любопытный момент! Герой романа Федора Михайловича Достоевского, Родион Раскольников, неоднократно бывает в этом квартале. Там он решается на преступление. И там же, перед церковью Спаса[115] на Сенной, начинается его путь раскаяния – он падает на колени после убийства двух женщин. Да и дом его неподалеку! Не потому ли, что писатель с самого начала дает понять знающей публике: от этого человека невозможно ждать ничего хорошего? Само место словно «подталкивает» его к злодеянию?

«Да, милостивые государи, – писал Всеволод Крестовский, автор знаменитого романа “Петербургские трущобы”, – живем мы с вами в Петербурге долго, коренными петербуржцами считаемся, и часто случалось нам проезжать по Сенной площади и ее окрестностям, мимо тех самых трущоб и вертепов, где гниет падший люд, а и в голову ведь, пожалуй, ни разу не пришел вам вопрос: что творится и делается за этими огромными каменными стенами? Какая жизнь коловращется в этих грязных чердаках и подвалах? Отчего эти голод и холод, эта нищета, разъедающая в самом центре промышленного, богатого и элегантного города? Как доходят люди до этого позора, порока, разврата и преступления?

Как они нисходят на степень животного, скота, до притупления всего человеческого, всех не только нравственных… но даже иногда физических ощущений?»

Самые беспринципные люди, самые отщепенцы Петербурга собирались в этом месте. Здесь же «били» татуировки. Моду на нательные рисунки привезли из далеких плаваний моряки, так что, желая понравиться постоянным клиентам, девушки из борделя начали тоже украшать себя татуировками.

«Малинник», или «Садок» – так еще называли дом, – стал синонимом опасного места. Жалобы на него поступали регулярно, и, возможно, именно поэтому Петрова продала трактир. Хозяева сменялись, род занятий посетителей – нет. Обер-полицмейстер Петр Грессер сумел закрыть «Малинник» на три месяца в 1882 году, но… впоследствии он заработал снова, и уже окончательно сошел с исторической сцены в 1890-х.

Нужно сказать, что сейчас практически не осталось тех самых зданий, где находились притоны XIX века – площадь основательно преобразилась за полторы сотни лет.

Район Сенной являлся настоящим скопищем борделей. Там находились копеечные заведения, где торговали собой опустившиеся женщины. Только крайняя нужда могла заставить человека прийти в эту часть Петербурга. Работать же в притонах соглашались те, кому уже отказали в пристойных публичных домах – в силу возраста, характера, поведения, состояния здоровья. По сути, на Сенной проститутки завершали свой карьерный (и жизненный) путь.

Еще одним злачным местом считалась Вяземская слобода, где отныне берет свое начало Московский проспект. Там, в полуподвальных помещениях, продавали себя самые отчаявшиеся. В тесноте и грязи стояли за тонкими перегородками железные кровати с несвежим бельем. Это было настоящее дно. Последний приют разложившихся натур.

«Дома удовольствий» рангом повыше можно было увидеть на Итальянской улице, Мещанской улице (что ныне – Гражданская), на набережной канала Грибоедова. Как и везде, они делились на несколько рангов и принимали у себя по тому же принципу, что и в других городах России.

Разница была в том, что в Петербурге трудилось особенно много иностранок – немок, голландок, француженок. Некоторые прибывали в столицу, чтобы зарабатывать совсем другим образом, в качестве швей или гувернанток. Но обстоятельства разного толка приводили их в бардаки: кто-то забеременел от барина или другого слуги и потерял работу, другие попались на воровстве и после небольшого тюремного срока навсегда лишались возможности заниматься благопристойным делом – им попросту не дали бы рекомендаций, иные оказались «сманены» опытными зазывальщицами, по тем же самым схемам, что описаны выше.

Их было много, проституток Петербурга. В пору «бордельного расцвета», в 1870-е, в столице насчитывали 206 притонов, где содержались 1528 женщин. К концу века число заведений сократилось до 80, а тех, что предоставляли услуги по высшему разряду, можно было по пальцам перечесть.

На 1 января 1897 года:

Любопытно, что именно в Петербурге врачебно-полицейскому комитету в 1908 году поручили еще одну задачу[116] – распространять среди «бабочек» информацию о том, насколько опасно им заниматься этой профессией. Плюс работники комитета должны были «просвещать» относительно последствий заражения венерическими заболеваниями…

Но вовсе не тяга проституток к знаниям приводила к сокращению числа домов терпимости. Чаще всего их закрывали из-за элементарного несоблюдения правил гигиены. Бордели за 30–50 копеек игнорировали требования регулярно показывать работниц медикам, не соблюдали «норму» по числу клиентов на одну женщину и вообще содержались в условиях вопиющей антисанитарии. Проверка легко выявляла все нарушения, что приводило к закрытию борделя. Вот поэтому-то к 1897 году в столице осталось лишь 69 заведений (треть от числа в период расцвета).

Сифилис по-прежнему оставался проблемой. Неудивительно, что в 1881 году врач Тарновский предложил революционный метод борьбы: пусть и клиенты перед тем, как войдут к женщине, пройдут проверку на заболевание. Разумеется, это не понравилось публике! Да и как было осмотреть всех? Откуда взять кадры, бюджет?

Прозвучал еще один вариант – создать специальные «военные» бордели, где будут работать проверенные, здоровые женщины, обслуживающие исключительно служилых. Его попробовали внедрить в 1880 году, но массовым процесс так и не стал.

Как и в Москве, в Петербурге были и свои «камелии» – дамы, соблазняющие мужчин в театре, в ресторанах и кабаре, куда те приходили в сопровождении знакомых и друзей. Большую известность имела Зинаида Штильман – женщина невысокого роста (он едва превышал 150 сантиметров), заметной полноты (уверяли, что она весит 90 килограмм), с пятном во всю щеку… При этом она была возлюбленной великого князя Дмитрия Павловича и пять раз выходила замуж.