Российский колокол № 1–2 (34) 2022 - Коллектив авторов

– Доберман.

– Что? – не понял Безродный.

– Меня зовут Шейх, а фамилия – Доберман. А ты кто?

– Не знаю, – грустно сказал Безродный. – А это очень важно?

– Для тебя, наверное, нет, – Чёрный усмехнулся.

«Надо бы обидеться», – подумал Безродный, но обижаться не хотелось. Уж больно хороший был день.

– Зачем ты ему нужен? – удивленно спросил Чёрный. Он презирал этого лохматого. И ошейник ему не идет. Но теперь, после него, он этот ошейник не наденет. Хотя на его черной шее он очень здорово смотрелся.

– А ты зачем?

– Я ему служу, – коротко ответил Чёрный. Он очень гордился тем, что он служит.

– Я тоже буду служить.

– Ты? – Чёрный посмотрел на Безродного как на кошку.

– Ты, наверное, служишь лучше, – согласился Безродный. – Тебя же учили. И у тебя порода. А я… я буду его любить.

– Я его уже люблю.

– Ты? – Безродный посмотрел мягко и печально. – Да, ты любишь. Но ты любишь по-другому. У тебя всегда был хозяин. Тебе не пришлось его искать. А мне очень нужен был хозяин…

Безродный положил голову на лапы и закрыл глаза. Он вспоминал свою жизнь. И эта жизнь была заполнена борьбой за еду и тепло, поисками хозяина и смутной щенячьей памятью о том далеком времени, когда он был маленьким и у него был хозяин…

Чёрный не понимал этого. Собаки умеют понимать мысли друг друга, но не понимают воспоминаний. Их нельзя передать хвостом, шерстью и клыками.

– Ладно, живи, – буркнул он. – Но если ты подойдешь к моей миске – пеняй на себя. Разорву!

Безродный посмотрел на клыки Чёрного и поверил – разорвет. Но он и не собирался брать чужое. Он же не вор. А сегодняшний батон… Просто он очень хотел есть.

Эту ночь Безродный провел на крыльце. Там больше всего пахло хозяином.

Так они жили несколько недель. Чёрный не рычал на Безродного, но по утрам не здоровался. Его куцый хвостик ни разу не дернулся, приветствуя соседа. Он его просто не замечал.

А потом Чёрный потерялся. Он сам не понимал, как это произошло.

Они с хозяином ездили на собачью выставку на электричке и на обратном пути, за одну остановку до города, когда Чёрный спал, хозяин вышел в тамбур. Чёрный проснулся, не увидел хозяина, и, заволновавшись, выскочил на перрон. И тут двери захлопнулись, и электричка уехала.

Что пережил Чёрный, человечьими словами описать нельзя. Только собака знает, что значит остаться без хозяина. Чёрный помнил только два чувства: страх и тоску. Сначала был лишь страх. Нет, Чёрный не боялся ничего конкретного. Он был очень силен. Но он боялся быть один. Он искал хозяина целый день, но его следов не было.

И когда он ночью, устав, уселся на землю и посмотрел на луну, пришла тоска. Это была та темная тоска, глухая и безысходная, от которой плачут не только собаки, но и люди.

Да, собаки плачут. Просто люди этого не видят и не понимают, ведь они думают, что только они могут плакать.

Чёрный завыл. Он выл долго, словно прощаясь с жизнью. И когда его тоска достигла высшей точки, он понял, где его хозяин. Он и сам не знал, как он это понял. Понял – и все. Собаки это умеют. И он кинулся бежать. Черной тенью он летел по ночному полю, сдирая подушки лап о щебень железнодорожного полотна. Он бежал и боялся. Боялся ошибиться. Теперь он начал понимать, о чем тогда молчал Безродный.

Он вбежал в город и, почувствовав знакомые запахи, понесся еще быстрее, хотя это, казалось, было уже невозможно.

Хозяина он увидел далеко от дома, несмотря на то, что было уже очень поздно. Скорее, даже раннее утро. Он был с Безродным. «Они меня ищут!» – понял Чёрный.

Безродный увидел его раньше хозяина и с радостным визгом бросился навстречу. Чёрный остановился только тогда, когда добежал до хозяина и сел у его ног. Он тяжело дышал, высунув язык.

– Где ты был?! Мы тебя всю ночь ищем! – кричал Безродный, возбужденно бегая вокруг Чёрного.

– Успокойся, дворняга. Все нормально, – буркнул Чёрный. Он был слишком гордым, чтобы показывать свою радость. Безродный не обиделся. Он понимал, что Чёрный – очень гордый. К тому же он видел, что Чёрный рад даже ему, Безродному.

А по дороге домой случилось еще одно происшествие. Плохой человек преградил им дорогу. Он качался и плохо вонял. Собаки очень не любят таких людей. Им трудно понять, человек это или нет. Они похожи на людей, но пахнут по-другому, ведут себя по-другому и непонятно говорят. А собаки очень не любят, когда они что-то не могут понять.

Этот человек почти сразу же достал нож и начал кричать что-то непонятное хозяину. Чёрный мгновенно напрягся, хотя и очень устал. Он ждал, когда хозяин даст команду «фас!». Чёрный умел отнимать нож. Его этому учили.

Но хозяин не успел. Помешал этот балбес Безродный. Он стрелой вылетел откуда-то из кустов и со звонким, совсем не страшным лаем кинулся на пьяного. Он был бесстрашен, но глуп и неумел. Глуп, но бесстрашен. И он попал под нож. Лезвие рассекло ему плечо, но Безродный вцепился в ногу плохого человека, сквозь зубы скуля от боли. Плохой человек снова замахнулся ножом. Он хотел убить Безродного!

И тогда Чёрный прыгнул. Кинулся вопреки всему тому, чему его учили, не дожидаясь команды, уже в прыжке услышав долгожданное «фас!».

Да-а, он умел это делать. Большие белые клыки сомкнулись на запястье плохого человека за мгновение до того, как нож опустился на Безродного. Чёрного многому учили. Но его не учили такой жгучей смертельной ярости!

Под клыками хрустнула кость, и кровь брызнула из порванной плоти. Затем бешеный рывок в сторону, и человек полетел на землю. Сквозь багровую пелену в глазах Чёрный слышал вопли лежащего: «Убери своих дьяволов ради бога!». И лишь голос хозяина с трудом заставил его разжать челюсти.

…Дома хозяин перевязал кровоточащее плечо Безродного и наложил Чёрному полную миску каши с мясом, которую он любил гораздо больше, чем «Педигри».

Потом хозяин сел в кресло, налив себе немного коньяку, и подозвал собак. Безродный уселся между ног хозяина, положив свою голову ему на колени, а Чёрный чинно сел рядом с креслом. Он был очень гордый и воспитанный, но, когда рука хозяина почесала его лоб, он прижал уши и облизал руку теплым шершавым языком. Таким же, как у Безродного.

– Черти вы мои, черти, – тихо