Королев. Главный конструктор - Мария Стефановна Бушуева

В последний день в Омске Королев зашел в цех проститься с рабочими, кто-то глянул на него равнодушно, кто-то простился с теплом. Михаил Васильевич Хромов обнял по-отечески, пожелал счастливой дороги.

– Все у тебя, Сергей, ладно будет. Перемелется беда – станет победой. И нашей общей, ведь вся страна поднялась на защиту Отечества, мы не можем не победить. И лично твоей. Тебе привет из Барнаула в письме прилетел, так что не забывай нас.

Вечером Королев написал Рае: «Перевели в Казань». Подумал грустно: разошлись пути-дороженьки.

* * *

На вокзале Казани Королева встречал Глушко.

Если бы не было Костикова с его нападками на них в институте и актами технической экспертизы, Костикова следовало бы выдумать. Именно он помог двум ракетчикам не стать врагами на всю жизнь, освободиться от мутного, тяжелого осадка собственных «признаний» и «обвинений» на допросах и начать работать вместе: их творческий союз, начавшийся в РНИИ, продлится с небольшими перерывами тридцать лет и резко оборвется на последних подступах к Луне.

А тогда в Казани им нужен был «третий», на кого они смогли бы сбросить груз недоверия друг к другу и тяжелой памяти. Реальный Костиков, инженер-конструктор и руководитель, человек, искренне веривший власти, ее обличениям и призывам, к тому же дотошно и скрупулезно стремящийся к правильности везде и во всем, превратится в черный фантом.

Валентин Петрович Глушко. 1940-е годы

– Всех сдал Костиков, – сказал Глушко, когда, выпив понемногу водки, они с Королевым решили поговорить о прошлом откровенно. Охранники в спальню не заходили. Соседи спали. – Хотел стать главным инженером, поэтому тех, кто смог бы составить ему конкуренцию, просто уничтожал. Твое имя уже было в протоколе допроса, хотя я всеми силами старался показать, что ты лишь исполнитель моих «вредительских приказов», а не троцкист. Ну а подписать…

– Я все прошел, – перебил Королев, – методы знаю. Я тоже подписал и отказался от всех показаний на суде. А Лангемак, мне сказали следователи Быков и Шестаков, и на суде все подтвердил. И меня назвал опять.

– Лангемак прекрасный человек, – голос Глушко дрогнул, – мой старший друг и учитель. Если бы я хоть на миг усомнился в его честности и благородстве, хоть на миг поверил, что он мог быть предателем, мне не стоило бы жить. Уверен, Георгий Эрихович был в полном беспамятстве. Сам я тоже отказался от всех показаний на суде.

– В беспамятстве? Вероятнее всего.

– Сергей! Если бы не техническая экспертиза, нас бы с тобой не посадили. К счастью, лагеря мне удалось избежать.

– Как?

– В Бутырках я оказался со Стечкиным, он сейчас тоже работает в Казани, проектирует пульсирующий двигатель на атмосферном кислороде.

– Борис Сергеевич? Известный теплотехник?

– Да. Он посоветовал мне написать заявление с просьбой использовать меня как специалиста-инженера. Сработало. И вот я и мое КБ здесь. Мне ты нужен, я хочу поставить ракетные ускорители на Пе-2. Если ты помнишь, еще Дудаков пытался этим заниматься. Увеличим скорость самолета на 180–200 километров в час и уменьшим пробежку при взлете. Для этого нужна авиационно-ракетная установка – АРУ и многократная проверка ее в полете. Ты это сможешь. Здесь два завода: авиамоторный из Воронежа и самолетостроительный из Москвы… Заместителем по стендовым испытаниям у меня Доминик Доминикович Севрук. Уже сложилась в моем КБ неплохая команда.

– Костикова я бы лично расстрелял, – сказал Королев мрачно. – За акт экспертизы! В протоколах-то его имени и его свидетельств не было. Было сказано только о показаниях против меня Ланегмака, Клейменова и… Следователи его не поминали… Значит, и ты уверен: нас сдал Костиков!

– И сейчас эта сволочь в почете!

– А я сдыхал на Колыме!

– Пишут, что он поставил работу НИИ на серьезную научную основу, коллектив под его руководством занимается новыми видами вооружения и он сам автор ряда изобретений… Не верю ни в какие его технические достижения! Мой долг перед памятью Лангемака стереть имя Костикова из истории!

– Мерзавец! Б-дь в штанах!

– Сергей, мы с тобой ни в чем друг перед другом не виноваты.

– Я, Валентин, еще на прииске Мальдяк, когда золотишко проклятое добывал, все понял и всех, кто свидетельствовал под пытками, простил. Меня лагерь сделал другим человеком. Знаешь, когда каждый наступивший день кажется последним, с тебя точно сбрасывают все внешние оболочки, одну за другой, обнажая ядро твоего «я», до этого скрытое. Там, в лагере, я решил: если мое призвание идти по дороге Циолковского и Цандера, я выживу! И поклялся: если выживу, с этого пути ни при каких препятствиях не сверну!

Королев встал со стаканом в руках. Глушко, резко побледнев, тоже встал, обнял Королева.

– Давай, Валентин, за наше дело! А Костикова… таких нужно уничтожать!

– Тише! Давай выпьем за победу! Передали сводки: сегодня, то есть уже ночь, значит, вчера, 19 ноября, наши начали громить фашистов под Сталинградом!

* * *

Два авиационных завода в Казани – № 22 самолетостроительный и № 16 авиационных двигателей – были задействованы на выпуск бомбардировщика Пе-2. Глушко возглавлял свое КБ: коллектив имел очень хорошую производственную базу, какой не было даже в РНИИ-НИИ-3.

Работы Глушко всячески поддерживались: возможно, руководство заводов, зная, что немецкий «Юнкерс» использует жидкореактивный двигатель (ЖРД) в качестве ускорителей для самолетов, стремилось не отстать.

Работали в КБ, кроме заключенных, и люди со стороны. Н.С. Королева приводит интересное свидетельство А.И. Эдельмана, вольнонаемного инженер в КБ Глушко: «при подписывании чертежей фамилии заключенных не указывались – их заменяли номера. Например, у Глушко был номер 800. На чертеже в трафарете стояло: проектировал Эдельман, главный конструктор – 800».

Уже в декабре Королев составил план работ по реактивной установке для самолета Пе-2. Двигатель РД-1, созданный под руководством Глушко, был качественным, однако проблемным: как отмечает Ветров: «Несмотря на все попытки добиться успеха, которые продолжались до 15 февраля 1944 г., принятая система зажигания на высотах свыше 3,5 км не давала положительных результатов. Разработка новой системы зажигания продолжалась с февраля 1944 г. по март 1945 г. Остановились на варианте химического зажигания. За время отработки РУ-1 самолет сделал 100 вылетов (в том числе 29 с включением РД-1), 114 отладочных и контрольных полетов без включения двигателя, 67 полетов для отработки системы зажигания».

Работа Королеву нравилась: Глушко выделил для него подотдел № 5; теперь Сергею Павловичу подчинялся целый коллектив производственников: инженеры, механики, слесари-сборщики – и два летчика, с которыми он летал и сам.

Не обходилось без аварийных ситуаций. Все, что было связано с повышенным риском, Королев брал на себя. Наверное, как