Император Адриан. Эллинофил на троне Рима - Игорь Олегович Князький

свободного поведения в покоях императрицы (не обязательно в спальне!), но и говорит о неких «многих других», то здесь не может быть речи о любовных похождениях Сабины в отсутствие путешествующего по Империи пешком императора. Ведь в противном случае она удостоилась бы славы Мессалины… Но по адресу Вибии Сабины ни один источник никаких сведений, обвиняющих её в склонности к развратному поведению, не сообщает. Да и сам нелюбящий супруг упрекал свою половину лишь в угрюмости и сварливости, каковые, что мы уверенно можем сказать, были лишь следствием его собственного к ней отношения. В легкомыслии, тем более в склонности к любовным похождениям за спиной у мужа Адриан Сабину ни разу не упрекнул. Не в чём было, значит.

Разжалованые префект и секретарь покинули Палатин и сам Вечный город – название это, столь лестное Риму, ввёл, кстати, сам Адриан. Но никаких неприятностей, кроме этой, с ними не случилось. Правда, о дальнейшей их судьбе сведений тоже нет, но если бы она была печальной, то уж это точно стало бы известно.

Почтив память Плотины и наведя порядок в той половине императорского дворца на Палатинском холме, что находилась в ведении супруги, Адриан продолжил свои странствования по Империи. Как мы уже убедились, отнюдь не непоседливость и страсть к путешествиям определили столь удивительный для римского императора способ управления державой. Конечно, наш герой был человеком замечательно любознательным и духовные его интересы не могли не требовать личного знакомства с землями управляемой им Империи, с их удивительными природными и рукотворными достопримечательностями. Да, он легко переносил тяготы и неудобства столь подвижного образа жизни и даже находил в нём удовольствие[444]. Но истинной целью Адриана, что более чем убедительно явствует из его предыдущего пребывания в Карпато-Дунайских землях в первые месяцы правления, и в Галлии, и на германской границе по Рейну, и в Британии, было стремление лично обозреть свою державу, узнать её проблемы на местах, разобраться во всех деталях и тогда уже постараться успешно всё разрешить.

Теперь путь Адриана лежал в Испанию. Территорию Империи, совсем ему не чужую, хотя провёл он в ней в своей юности совсем немного времени – не более года. Но это была родина его предков, а город Италика, уроженцами которого они были, заодно являлся и родным городом Марка Ульпия Траяна. Зиму 122–123 годов Адриан провёл в Тарраконе, центре провинции Тарраконская Испания. Она же Ближняя Испания, где римляне утвердились ещё в 197 г. до Р.Х. после победоносной II Пунической войны. Тарракон, центр провинции, находился на землях современной Каталонии. В этом городе Адриан восстановил храм Августа.

В Тарраконе он провёл своего рода съезд представителей всей Испании – в город съехались люди, представлявшие римские владения на всей территории Иберийского полуострова. Речь, очевидно, шла как о положении дел в этих обширных и многонаселённых землях, так и об их обязательствах перед центральной властью Империи. Любопытно, когда речь зашла о новом наборе в армию, то именно уроженцы родины его отца – Италики – первыми, пусть и в шутливых выражениях, от него отказались. Представители прочих городов, вдохновлённые примером жителей родины предков императора, отказались даже очень решительно[445]. Адриан в такой ситуации счёл за благо не настаивать и не стал злоупотреблять своей монаршей властью. В итоге он принял «благоразумное и осторожное решение»[446].

Поездка в Испанию едва не стала для Адриана роковой: «В это время он подвергся немалой опасности, но вышел из положения не без славы; когда он гулял в саду под Тарраконой, раб его хозяина с мечом в руках яростно бросился на него. Адриан задержал его и передал подбежавшим слугам; когда было установлено, что он сумасшедший, Адриан, ни на кого не сердясь, велел отдать его на лечение врачам»[447].

Ничего не скажешь, Адриан проявил себя наидостойнейшим образом. Обезоружить и задержать вооружённого и яростно нападавшего преступника – для этого надо обладать немалой силой, ловкостью и мужеством. Уметь отличить безумца от злонамеренного убийцы – это дать восторжествовать справедливости. Сумасшедший отправлен на лечение к врачам в дом умалишённых, а тот, на кого совершено это опасное покушение, реально жизни его грозившее, проявляет великодушие и ни на кого не сердится. Пример достойный! Ранее многие императоры казнили немало людей по обвинению в замысле покушения на жизнь свою… Здесь император никого не наказывает при покушении действительном.

Надолго в Испании Адриану задержаться не пришлось. Известия из Мавритании заставили его принять решительные меры против настойчиво мятежных мавров[448]. Вот когда императору мог бы пригодиться доблестный Лузий Квиет, уроженец тех мест, так славно при Траяне командовавший великолепной мавританской конницей в дакийских кампаниях. Увы, сей блистательный воитель уже несколько лет пребывал в царстве мёртвых, в каковом оказался не без воли Адриана…

Театр военных действий на сей раз не ограничивался лишь западными, прилегающими к Атлантике землями Мавритании. Близость римской Испании, родной предкам Адриана Бетики, вдохновила мавров и они решились даже на вторжение в неё[449].

Больших успехов мятежники не достигли. Адриан действовал быстро и решительно – как всегда! Мятеж был подавлен. Адриан покинул Испанию, не побывав, кстати, в родном городе предков – Италике. Возможно, он был задет решительным отказом жителей от военного набора, да ещё и в комической форме высказанным. Так или иначе, Испанию, крупнейшую западную провинцию Римской империи, Адриан более не посещал. Отныне важнейшие его дела сосредоточились в восточных землях державы[450].

На Восток Адриана настоятельно призывали ставшие известными римлянам намерения вновь обретшего после походов Траяна на Парфию царскую власть в Парфии Хосрва перейти Евфрат и вторгнуться в римскую Сирию. Императору удалось военное столкновение, казавшееся уже неизбежным, предотвратить мирными переговорами. Это делает честь Адриану – дипломату, что для правителя Империи никак не меньшее достоинство и просто необходимое качество, чем полководческий дар. Последний, как мы помним, у Адриана был. В знак полного примирения и личного уважения к царю Адриан освободил из плена и вернул Хосрову его дочь, захваченную в царском дворце при взятии Ктесифона легионами Траяна. Золотой трон парфянских царей, в том же дворце римлянами захваченный, он почему-то вернуть позабыл. Должно быть, как истинный эстет Адриан слишком высоко ценил красоту этого дивного изделия и поэтому не смог с ним расстаться. Хотя Хосрову дал обещание трон возвратить… Что ж, для человека греческой цивилизации слово, данное варвару, пусть и царю, не было нерушимым. У римлян с этим было много строже, но в нашем герое здесь, похоже, взыграла эллинская половина