Портреты заговорили… - Юрий Кириллович Толстой

были включены в предмет гражданского права, но также идеи О. А. Красавчикова о необходимости включения в этот предмет организационных отношений по горизонтали. На законодателя, с нашей точки зрения, повлияла и позиция В. В. Лаптева, который в предмет хозяйственного (предпринимательского) права включал отношения не только по горизонтали, но и по вертикали[109]. Корпоративные отношения, как, впрочем, и предпринимательские отношения, которые и ранее признавались предметом гражданского права, могут складываться и существовать не только по горизонтали, но и по вертикали.

После краткого экскурса в историю и нынешнее состояние гражданского и хозяйственного законодательства вернемся к 1970 г., когда я находился на пороге защиты докторской диссертации, посвященной кодификации гражданского законодательства. В качестве официальных оппонентов по диссертации выступали С. С. Алексеев, С. Н. Братусь и В. В. Лаптев. К сожалению, ни одного из них уже нет в живых. С каждым из оппонентов у меня были существенные разногласия. Да и между ними не было единодушия. Если С. С. Алексеев и С. Н. Братусь находились в цивилистическом лагере, то В. В. Лаптев – в хозяйственно-правовом. От С. Н. Братуся я получил шутливое стихотворное послание:

Да, знают все, что Вы – Толстой,

Но ум Ваш – тонкий ум юриста,

Примите мой совет простой,

Останьтесь чистым цивилистом.

Мои взгляды подвергли нешуточному обстрелу все три оппонента. Я как мог отстреливался. Благодарен им за то, что они вели полемику как со мной, так и между собой корректно и, несмотря на замечания, изложенные в многочисленных отзывах, сочли возможным, насколько я могу судить, оценить диссертацию в целом положительно.

Заметной вехой в моих отношениях с В. В. Лаптевым, которые постепенно перерастали в дружбу старшего – Лаптева с младшим – мной (не только по возрасту, но и по иным показателям), стало его участие в подготовке к опубликованию рукописи «Проблемы совершенствования гражданского и хозяйственного законодательства» (1975). Ее рецензентами были С. Н. Братусь, В. В. Лаптев и В. А. Мусин. Все трое, хотя и с разной степенью тональности, оценили рукопись положительно. Она прошла редактирование (в том числе и техническое) и была сдана в набор, но я рукопись забрал, так как считал невозможным ее опубликование вследствие грядущих изменений в законодательстве, которые казались тогда довольно близкими. Здесь я ошибся. В. В. не раз сетовал на то, что рукопись осталась неопубликованной.

По мере укрепления наших дружеских отношений я нередко бывал в уникальной семье Лаптевых, которая, хотя и не чуралась новых веяний, но по своей интеллигентности, такту, порядочности, скромности, истинно русскому гостеприимству олицетворяла кусочек старого мира, уцелевший в страшное время, выпавшее на нашу долю.

Дружеские отношения с В. В. Лаптевым и его семьей запечатлены в стихотворных строках.

Худой, замызганный, безродный,

Плыл без руля и без ветрил

И вдруг источник полноводный

Я море Лаптевых открыл.

К нему припал я в изумленьи

И ощутил, что Русь жива.

Так славься недругам в отмщенье

Друзьям в усладу и спасенье

Владимир Лаптев – будь всегда!

Концовку менять не нужно, ибо Лаптев всегда с нами.

Только после кончины В. В. из воспоминаний и фильма о нем я узнал, какие испытания он с честью вынес в годы Отечественной войны. Тяжело раненого в сражении на Курской дуге, его случайно заметили санитары среди тех, кого уже не было в живых. Длительное время находился на излечении в госпитале. В послевоенные годы – учеба в Институте внешней торговли, скудное существование, нелегкий труд в управлении государственным имуществом за границей, обучение в аспирантуре под руководством видного ученого и педагога Д. М. Генкина. Ответственная работа в журнале «Советское государство и право», более чем полувековое служение – в самом высоком смысле слова – в Институте государства и права АН СССР (ныне – РАН), государственное и общественное признание, воплощенное в присвоении степеней и званий, множестве наград, избрании действительным членом РАН.

Но, пожалуй, самый главный памятник ему – это сотни научных трудов, имеющих непреходящее значение, прошедших испытание на прочность, множество учеников, которые в Российской Федерации, в странах ближнего и дальнего зарубежья продолжают дело своего учителя, верны его заветам и идеалам, стремятся к тому, чтобы в помыслах и свершениях быть его достойными.

Владимир Викторович Лаптев многого достиг благодаря своему таланту, редким душевным качествам, беззаветной преданности Родине, которой он служил, не жалея ни сил, ни самой жизни. В немалой степени он обязан этим своему ангелу-хранителю, верной спутнице безупречно прожитой совместной жизни Майе Алексеевне Лаптевой. Майя Алексеевна, статная русская женщина из рода Нарышкиных, была украшением и опорой семьи. Глубокообразованный человек, она пользовалась любовью и уважением коллективов, в которых успешно работала, и могла бы сделать большую карьеру. Однако она пожертвовала ею ради семьи, создав мужу все условия для плодотворной деятельности и посвятив себя воспитанию детей и внуков. Все они платили ей за это безграничной любовью. Владимир Викторович ее обожал. После кончины Майи Алексеевны он осиротел.

Вечная им память.

Потеря Владимира Викторовича Лаптева невосполнима. Глубока наша скорбь, но скорбь эта светла, поскольку Лаптев прожил наполненную до краев долгую жизнь, хотя и принадлежит к тому поколению юношей, из сотни которых с войны вернулись лишь единицы. А он не только вернулся, но и сохранил всю притягательность телесных и духовных сил, многократно ее приумножив. Он создал семью самой высокой пробы, члены которой продолжают его дело. Он оставил после себя обширное научное наследие, которое и сейчас востребовано и его еще предстоит сполна освоить и оценить. Опыт, приобретенный за последние десятилетия, в том числе и горький опыт, показал, что многие положения, которые с такой целеустремленностью и в то же время тактом отстаивал Лаптев, оказались куда более достоверными, нежели те, которые исповедовали и исповедуют его оппоненты, далеко не всегда разборчивые в средствах. Но лишь время окончательно расставит все по своим местам. Предоставим же беспристрастному суду времени это сделать.

ПАМЯТИ ВАЛЕНТИНА СЕМЕНОВИЧА МАРТЕМЬЯНОВА (1932–1994)[110]

Средства массовой информации принесли весть, которая обожгла сердце: от руки убийц погиб Валентин Семенович Мартемьянов, заведующий кафедрой хозяйственного права Московской государственной юридической академии, доктор юридических наук, профессор, депутат Государственной Думы.

В расцвете творческих сил ушел из жизни человек, который по праву может считаться совестью юридической науки. В Валентине Мартемьянове жило обостренное чувство справедливости, которое срабатывало в самых критических ситуациях. Как сказал на гражданской панихиде Председатель Государственной Думы Иван Рыбкин, профессор Мартемьянов однажды сделал свой выбор и был верен ему до конца.