Пирр, царь Эпира - Саркис Суренович Казаров

Как бы там ни было, примечательно одно: авторитет Пирра был настолько высок, что македоняне покинули Антигона Гоната ради царя немакедонского происхождения.

Отмечая свой успех, эпирский царь посвятил захваченное оружие павших кельтов в храм Афины Итонии, находившийся в Фессалии между Ферами и Лариссой. Здесь была сделана следующая посвятительная надпись:

Отпрыск Молосса, царь Пирр, посвятил Итонийской Афине Храбрых галатов щиты, здесь повесил как дар, Мощь сокрушив Антигонова войска. Зачем удивляться: Славны давно, и теперь все Эакиды-бойцы.

Захваченные щиты македонян Пирр посвятил в святилище Зевса в Додоне, где также имелась посвятительная надпись:

Некогда Азии тучной они ограбили страны, Рабство они принесли эллинов вольным землям, Ныне надменных бойцов-македонян доспехи храм Зевса, Между колонн прислонясь, столь сиротливо блюдут. (Paus., I, 13, 3; пер. С. П. Кондратьева)[546].

Обе эпиграммы, вероятно, были написаны Леонидом Тарентским, который определенное время жил при дворе эпирского царя (Anth. Pal., VI, 130)[547]. Кроме того, по мнению М. Лони, пожертвование Пирра в храм Афины в Линде на Родосе, зафиксированное в Линдской храмовой хронике (FgrHist 552 F 1 C 40), было тоже сделано из части военной добычи, захваченной в данной битве[548].

Между тем спартанец Клеоним, находившейся в армии Пирра, захватил город Эдессу (Polyaen., II, 29, 2). Антигон, сам оставаясь в Фессалонике, смог удержать за собой лишь некоторые прибрежные македонские города (Just., XXV, 3, 7). Вскоре вся Верхняя Македония и Фессалия оказались во власти Пирра (Paus., I, 13, 2).

Но, как и прежде, Пирр не смог удержать за собой Македонию. Что же послужило тому причиной? Неужели пресловутое «немакедонское происхождение» царя? Думается, что нет. Причина заключалась в том отношении, которое Пирр продемонстрировал к населению страны. В ряде македонских городов были размещены его гарнизоны, деятельность которых он не успевал или даже не хотел контролировать. Это приводило к разного рода злоупотреблениям, венцом которых стало то, что находившиеся на службе Пирра кельтские наемники разграбили гробницы македонских царей в древней столице Македонии — Эгах (Diod., XXI, 1, 2; Plut. Pyrrh., 26)[549]. Пирр никак не наказал наемников за это злодеяние, возможно, не желая портить с ними отношения, а возможно, помня о том, что немного раньше македонские войска под командованием Лисимаха разграбили гробницы эпирских царей[550]. Конечно, подобное бездействие Пирра нельзя назвать дальновидным: если он всерьез рассчитывал обосноваться в Македонии, то должен был обязательно наказать виновных за кощунство. Не сделав этого, он серьезно подорвал свой авторитет среди македонян. Кроме того, Плутарх сообщает, что Пирр и сам «притеснял местных жителей» (Plut. Pyrrh., 26).

Был ли Пирр официально провозглашен в Македонии царем? Эта кажущаяся второстепенной проблема была в свое время предметом принципиального спора между авторитетными немецкими историками. И. Г. Дройзен на основании того, что имя Пирра отсутствует в списке монархов Македонии в «Хронике» Синкелла, считал, что он не был здесь провозглашен царем[551]. Не соглашаясь с этим, Р. Шуберт видел в отсутствии имени Пирра в списке царей лишь то, что источники Синкелла имели промакедонскую направленность[552]. Попытка в качестве доказательства формального провозглашения Пирра царем македонян привлечь македонские монеты того периода тоже не увенчалась успехом[553]. По нашему мнению, в тот короткий промежуток времени, когда Пирр находился в Македонии, едва ли ему было до того, чтобы официально провозглашать себя царем македонян, ибо борьба с Антигоном Гонатом была еще далека от завершения. Мы разделяем суждение Ю. Н. Кузьмина о том, что для Пирра Македония была тогда не чем иным, как «страной, завоеванной копьем» (

)[554]. Этим можно объяснить его позицию по отношению к этой всегда «негостеприимной» для него стране.

Вместе с тем Антигон Гонат продолжал сопротивление. После своего поражения он, не желая оставлять Пирру Македонию, собрал в Фессалонике большое количество кельтских наемников и попытался отвоевать страну. Пирр направил против него своего сына Птолемея. В сражении Антигон был полностью разбит и бежал с семью спутниками (Just., XXV, 3).

Зимой 274–273 гг. до н. э. Пирр вызвал другого своего сына, Гелена, с частью войск из Тарента, но Милон был им по-прежнему оставлен в этом городе. Данный факт может свидетельствовать о том, что предстояла решающая схватка за гегемонию на Балканах и Пирр полностью отдавал себе в этом отчет. Между тем очевидно и то, что, оставляя Милона в Италии, он, верный своей панэллинской идее, все еще пытался защитить западных греков от порабощения их «варварами».

Каково же было положение Пирра в Македонии? Следует допустить, что как во время прежней оккупации страны, так и сейчас он имел тут своих сторонников. С другой стороны, нельзя не признать, что в глазах части македонян Пирр по-прежнему оставался захватчиком-чужеземцем. Своих приверженцев имел в стране и Антигон Гонат, через которых он, вероятно, возбуждал в народе неприязнь к Пирру[555]. И еще одно обстоятельство значительно ослабляло позиции эпирота: в отличие от Гоната, у него не было флота, без которого одержать окончательную победу над Антигоном было чрезвычайно трудно[556]. Таким образом, несмотря на практически полное покорение Македонии, положение Пирра в захваченной стране все же не отличалось прочностью.

Вскоре, однако, перед Пирром открылись новые перспективы. В войске царя находился спартанец Клеоним, принадлежавший к царскому роду. Правда, он не пользовался доверием у своих сограждан и поэтому не был допущен на царствование. По словам Плутарха, именно Клеоним в своих личных интересах убедил Пирра совершить поход на Пелопоннес, надеясь отомстить спартанцам (Plut. Pyrrh., 26). Эпирский царь принял это предложение.

В научной литературе поход Пирра на Пелопоннес, как и его предыдущую кампанию в Македонии, принято считать авантюрой. Например, согласно Ф. Уолбанку, пелопоннесский поход был проявлением импульсивного и непредсказуемого характера эпирота[557]. Для Д. Эббота данное предприятие было всего лишь удачным выходом из той затруднительной ситуации, в которой Пирр оказался после покорения Македонии[558]. Примерно в том же ключе рассуждают и некоторые другие исследователи[559].

Только небольшая группа историков попыталась дать походу Пирра на Пелопоннес другое объяснение[560]. Так, Дж. Габберт писала, что «это было гораздо больше, чем авантюра», ибо на Пелопоннесе Антигон располагал значительными силами[561]. Как отмечал Г. Бенгтсон, «во времена диадохов Пелопоннес, за исключением Спарты, обладал огромной притягательностью»[562]. Понятно, что было бы невозможно говорить об установлении гегемонии Пирра в Элладе, пока Антигон сохранял свое влияние в Южной Греции. С другой стороны, утверждение на спартанском троне Клеонима распространило бы влияние Пирра также на Спарту и ее ближайших союзников