Пирр, царь Эпира - Саркис Суренович Казаров

в 1944 г. партия из 45 слонов была успешно переправлена по крутой горной дороге из Ассама в Бирму[511]. На наш взгляд, при том «нестандартном» использовании слонов, которое практиковал Пирр по сравнению с другими эллинистическими монархами, упомянутый эпизод вполне мог иметь место. С другой стороны, как верно заметил Р. Шуберт, если слоны достигли римского лагеря, то едва ли этот лагерь располагался высоко в горах[512].

Когда отряд Пирра, посланный в обход римлян, достиг высот над римским лагерем, он спустился с гор и атаковал врага. Вероятнее всего, римляне были застигнуты врасплох, и их лагерь превратился в центр сражения[513]. Яростно защищая свой лагерь, римские воины отбросили нападавших. Курий был настолько ободрен успехом, что решил, не дожидаясь Лентула, дать сражение. Он вывел свои войска на равнину, расположенную неподалеку от лагеря, и занял удобную для битвы позицию. Пирр принял вызов и двинул свои отряды на противника.

Ожесточенные схватки развернулись на двух противоположных флангах. На правом крыле римляне потеснили врага, однако на другом, где сражался сам Пирр, они (очевидно, с большими потерями) были оттеснены до самого лагеря. Довершая разгром отступающего противника, Пирр бросил в бой свою ударную силу — слонов. Но на этот раз именно слоны помешали ему одержать победу.

Спасая свой лагерь, Курий ввел в дело свежие резервы, располагавшиеся неподалеку. С помощью стрел и факелов они отогнали слонов и вынудили их повернуть назад. К этому моменту и относится эпизод, который, по словам Дионисия, сыграл решающую роль в битве (Dion. Hal. Ant. Rom., XX, 12, 14). Маленький слоненок, сопровождавший свою мать во время атаки, был ранен копьем в голову и, визжа от боли, повернул назад. Слониха, услышав визг детеныша, сметая все на своем пути, бросилась к нему на помощь. Это произвело переполох в боевых порядках эпиротов, в результате чего слоны стали неуправляемы. Вскоре большая часть армии Пирра была рассеяна, и он вынужден был уступить противнику поле битвы.

Каковыми же были итоги сражения? Можно ли считать битву при Беневенте поражением Пирра и победой римлян? Данные о потерях эпирского царя, которые приводит Орозий (33 тыс. убитых и 1300 пленных), отвергаются большинством историков[514]. Г. Дельбрюк одним из первых подверг сомнению версию римской анналистики о полной победе римлян. С его точки зрения, на основе сохранившейся традиции едва ли можно составить представление о том, кто одержал победу в битве: «Мы даже не можем сказать, действительно ли Пирр потерпел поражение или же только не смог провести атаку, и бой остался нерешенным»[515].

Более аргументированно миф о римской победе попытался развенчать К. Ю. Белох. Эту битву он рассматривал как «ничейную»: тогда как нападение Пирра на римский лагерь было неудачным, римляне тоже не смогли добиться решающего успеха. В качестве доказательства ученый ссылался на два пассажа в трудах Полибия и Юстина (Polyb., XVIII, 28, 11; Just., XXV, 5, 5). Полибий говорит о том, что в сражениях с римлянами исход боя для Пирра почти всегда оставался нерешенным, т. е. получается, что он не терпел от римлян поражений. В свою очередь Юстин сообщает, что Пирр никогда не был побежден ни римлянами, ни карфагенянами[516]. Вместе с тем для определения исхода последней битвы Пирра с римлянами оба этих пассажа не имеют особого значения: они носят слишком обобщенный характер и двусмысленны.

Из тех исследователей, кто не считал битву при Беневенте победой римлян, можно назвать У. фон Хасселя, Б. Низе, П. Левека и И. И. Вейцковского[517], причем первый прямо заявлял, что битва закончилась для римлян в лучшем случае ничьей.

Более осторожную позицию занимал Г. Мэлден, указывавший на то, что эта битва не нанесла решительного удара греческому влиянию в Италии, а Пирр, оставаясь здесь, имел все шансы еще долго сохранять независимость Тарента[518]. «Формальной победой» римлян назвал битву при Беневенте А. Б. Недерлоф[519].

Г. Бенгтсон, Ж. Каркопино, Д. Кинаст, А. Санти, Ф. Сандбергер, Р. фон Скала, Р. Шуберт и Д. Эббот, полностью следуя римской исторической традиции, однозначно оценивали битву при Беневенте как победу римлян[520]. Более сдержанны в своих оценках К. Кинкэйд, который предпочитал говорить о тяжелых потерях Пирра[521], и Э. Вилль, отметивший, что Пирр отступил с поля боя[522].

Нам же представляется наиболее обоснованным мнение О. Гамбургера: «Никому не придет в голову отрицать победу Пирра при Аускуле, хотя он и не смог ее использовать стратегически. На мой взгляд, подобный случай, но в пользу римлян имеет место и тут (при Беневенте. — С. К.). Они одержали верх в борьбе и вынудили противника к отступлению. То, что римляне не преследовали его и не смогли уничтожить, не умаляет завоеванную победу», — писал немецкий историк[523].

Беневент был не военной, а скорее политической победой римлян. Не желая полного разгрома своего войска, Пирр оставил поле боя. И каким бы организованным ни было его отступление, это было все-таки отступление, которое существенно пошатнуло его авторитет в глазах союзников. То, что у Пирра еще оставался костяк его армии, можно заключить из того факта, что вместе с ним в Грецию переправились 8 тыс. пехотинцев (Plut. Pyrrh., 26), которые, бесспорно, не были его италийскими союзниками.

Окончательной попыткой спасти ситуацию был прием, уже однажды использованный Пирром во время его первой экспедиции в Италию, а именно обращение за помощью к эллинистическим монархам. Он отправил послания к Антигону Гонату, утвердившемуся в Македонии, и Антиоху I (Just., XXV, 3, 1; Paus., I, 13, 1; Polyaen., VI, 6, 1). Однако ситуация в эллинистическом мире к этому времени существенно изменилась. Панэллинская идея, носителем которой в этот период еще являлся Пирр, уже себя исчерпала. Бурные коллизии, сопровождавшие становление мира эллинизма, близились к своему завершению. Эпигоны почувствовали себя уже достаточно уверенно, и поэтому Пирр оказывался ненужным ни в Италии и Сицилии, ни тем более на Балканах.

Некоторые исследователи сетуют на то, что угроза со стороны набирающего силу Рима не была увидена эллинистическими государствами. Мнению В. Юдейха о том, что с точки зрения исторической перспективы последняя кампания Пирра в Италии была заранее обречена на неудачу[524], в резкой форме возразила М. Жакмо, заметившая, что планы Пирра на юге Италии могли полностью осуществиться в случае прибытия подкреплений из Греции[525].

Рассчитывал ли Пирр когда-либо вернуться в Италию? Несмотря на то что подавляющее число современных историков положительно отвечает на данный вопрос[526], у нас нет такой уверенности. Будучи прекрасным стратегом и хорошо чувствуя и зная ситуацию в эллинистическом мире, Пирр не мог не осознавать крах своих планов на Западе. Примечательно,