Кавказ. Выпуск XXVI. Сказания горских народов - Евгений Захарович Баранов

— Да, это верно, — согласилась Чона. — Ты джигит: и Тото заставил бежать и однорукого вверх подбрасывал…

— Ну, ну… Ты уж помолчи, — проворчал он, начиная сердиться. — Язык у тебя, как нож острый…

И молча продолжали они свой путь.

Шел Сагаип и думал, что жена не утерпит, чтобы не рассказать в ауле о том, что случилось с ним. И решил он избавиться от нее: завести ее в глухое место и столкнуть в пропасть.

Поднялись они в горы. Выбрал Сагаип место под скалой и сказал жене:

— Побудь тут, а я пойду поищу дичь.

А сам не дичь пошел искать, а пропасть. Осмотрел он одну, другую, да неглубокими показались они ему; еще в одну заглянул, — земля поползла у него из-под ног, и полетел он с обрыва.

Зашибся он сильно и застонал от боли.

— Чона-а-а! — закричал он.

Но крик дальше обрыва не пошел, затерявшись в скалах и камнях.

— Конец мой пришел, — прошептал он с тоскою и уж больше не стал кричать.

А Чона, не дождавшись мужа, отправилась разыскивать его, карабкаясь по камням, по скалам и заглядывая в пропасти.

На дне одного обрыва увидела она лежащего человека и окликнула его.

— Ты ли это, Сагаип?

— О-ох, я, Чона, — простонал охотник. — Вытащи меня, спаси…

А как вытащить, если под рукой не было веревки?

Но Чона долго не думала, сняла с себя бешмет, разорвала его на длинные узкие полосы, свила из них веревку и конец ее бросила Сагаипу.

Коротка оказалась веревка: если бы на один локоть была она длиннее, Сагаип мог бы ухватиться за нее.

Что тут было делать?

И вспомнила Чона о своей длинной косе… Задумалась было она на минуту, вздохнула, но потом достала нож, обрезала ее и недостающий конец веревки свила.

Опустила она в обрыв веревку, Сагаип крепко ухватился за нее, и с большим трудом Чона вытащила его.

Облегченно вздохнул он и, увидев волосяной конец веревки, спросил:

— Чона, ты свою косу обрезала?

Жена молча кивнула головой в ответ.

И тогда что-то дрогнуло в его душе и воскликнул он, протягивая к жене руки:

— Чона, славная Чона!

А Чона тихо плакала, и слезы бежали у нее по щекам…

Из книги «Сказки кавказских горцев»

За зеленой птицей

(Сказка закавказских татар)

I

На Востоке, в одной стране, у подошвы высоких гор, покрытых лесом, стоял большой город, а в городе, на вершине холма, — дворец, в котором жил старый хан с сыном, юношей Ахмет-Беком.

Дворец был из бледно-розового мрамора; тенистый сад окружал его, спускаясь до самого низа холма. В саду росли вековые дубы и темно-зеленые, всегда печальные кипарисы, на лужайках пестрели цветы; дорожки, посыпанные белым и мягким песком, были обсажены желтыми и красными розами; перед дворцом, на площадке, высокой струей бил фонтан, а в мраморном бассейне, резвясь, плавали маленькие разноцветные рыбки.

Но украшением сада были не фонтан с бассейном и не душистые розы, а чудесная яблонька: она каждый вечер цвела, и за ночь на ней вырастало румяное и сочное яблоко.

Каждое утро хан, с большой седой бородой, в красном шелковом халате и зеленой чалме, приходил в сад, срывал яблоко и, усевшись под дубом на мраморной скамейке, ел его.

Сюда же приносили ему черные рабы чашку кофе и трубку с длинным чубуком. Пил хан кофе, курил и долго сидел, глубоко задумавшись.

О чем он думал, Бог знает, но, должно быть, о чем-то хорошем, потому что его приближенные давно уже знали, что после утреннего кофе он был особенно милостив.

Годы шли, хан старел, а умирать совсем не собирался: по-прежнему был он здоров, бодр и не сгибался под тяжестью лет.

И сановники ханские говорили между собой, что здоровье хану дают яблоки с чудесной яблони. И это была правда. Но случилась с ханом беда: в одно утро, выйдя, по обыкновению, в сад, он не нашел на дереве яблока и сильно разгневался на садовника.

— Кто осмелился сорвать яблоко? — вскричал он.

Садовник упал ему в ноги, умоляя выслушать его.

— Говори, — сурово сказал хан.

И садовник рассказал о том, как перед рассветом прилетела в сад какая-то большая птица, сорвала яблоко и унесла его.

— Поймать или убить эту птицу! — приказал хан и раздраженный ушел во дворец, заперся в своей комнате, просидел в ней до поздней ночи, никого не принимая.

Садовник же еще с вечера вооружился луком и стрелами, всю ночь прокараулил птицу, но под утро сон сморил его и он заснул, а проснувшись, увидел, что яблоко было уже украдено. И, страшась ханского гнева, он поспешно бежал из города.

Утром хан узнал об его бегстве, разгневался, потом огорчился, призвал к себе любимого сына и сказал ему:

— Сын мой, на тебя вся надежда: не поспи ночь, покарауль яблоню, поймай или убей птицу…

Ахмет-Бек взял с собой лук и стрелы, стал караулить, но заснул и проснулся, когда уже солнце взошло. Яблока не было на дереве, и стыдно стало юноше, что не сумел он исполнить просьбу отца. И, не желая показываться ему, спустился он с холма в город, а из города ушел в лес.

Шел Ахмет-Бек лесом, пробираясь кустарниками, обходя поваленные бурей деревья, и увидел волчонка, попавшего лапой в капкан. Жаль стало ему зверька, и освободил он его из капкана; волчонок побежал было на трех ногах, но сейчас же упал и принялся зализывать раненую лапу.

— Бедный, — проговорил Ахмет-Бек, взял его на руки и отнес в лесную чащу, а сам выбрался на тропинку, стал подниматься в гору и вдруг увидел впереди старого волка.

Остановился он в нерешительности, не зная, что ему делать: защищаться было нечем — лук и стрелы остались в саду под яблоней, бежать было бесполезно, потому что волк в три прыжка мог настичь его. И нагнулся он, чтобы поднять с тропинки булыжник, но в это время волк заговорил человеческим голосом:

— Не бойся меня, юноша: не сделаю я тебе вреда.

Подошел волк к Ахмет-Беку и продолжал:

— Я знаю твое горе, и помогу тебе в нем, отплачу добром за добро, которое ты только что сделал моему детенышу. Садись на меня верхом и крепче держись за шерсть.

Сел Ахмет-Бек на волка, и тот помчался вперед, вынес его на вершину горы, остановился.

Оглянулся назад Ахмет-Бек и увидел в долине город с ханским дворцом, с высокими минаретами мечетей, вспомнил