«Ваш Рамзай». Рихард Зорге и советская военная разведка в Китае. 1930-1932 годы. Книга 2 - Михаил Николаевич Алексеев

Однако Центру было не до легализации Шмидта («Филипса») – он уже принял решение о его отзыве в Харбин. 20 января 1931 года Зорге был поставлен перед фактом:

«В связи с необходимостью переброски Филипса на новую работу к Косте необходимо ему быть у Кости первого февраля. Срочите, может ли Филипс окончательно переехать на север или придётся ещё раз возвратиться в Шанхай? Постараемся найти нового … (пропуск в тексте. – Авт.) послать к Вам. Срочите».

«Рамзай» выполнил указание Центра и доложил 25 января, что «Филипс выезжает 30-го», «но должен возвратиться обратно».

И далее Зорге всё-таки выразил своё отношение к этому решению: «Я протестую против отъезда Филипса на север». 31 января он высказал соображения в связи с дальнейшей организацией работы без Шмидта: «Филипс уехал на север. Если решение о переходе его на работу на севере окончательно, считаю нужным срочно послать сюда работника для шифрования, который был бы в состоянии иногда временно заместить меня в случае выездов из Шанхая для развития работы и по причине моей легализации. Такой работник был бы важнее, чем опять новый резидент».

Эта телеграмма подтвердила, что все телеграммы, направляемые в Центр, зашифровывал сам Зорге, а также свидетельствовала о том, что он почувствовал в себе силы для руководства резидентурой и не видел в этой связи острой необходимости в присылке нового резидента.

Москва недоумевала, чем вызвано подобное ухудшение положения Зорге и Вейнгарта («Зеппеля»), и запрашивала, знал ли «Кур» (Р. Курган) Зорге и его радиста.

4 февраля из Шанхая пришла телеграмма, рассеивавшая первоначальные опасения Зорге: «В отношении положения Зепеля и Рамзая выяснилось: полиция думала, что Шериф скоро приедет обратно на восток, так как она знает, что мы приехали вместе на пароходе. Она начала проявлять интерес к Зепелю и Рамзаю, но ввиду отсутствия доказательств, сильной позиции Рамзая у официальных лиц и других ошибок …, она отступила. Наше положение не опасно. Придётся только соблюдать строжайшую конспирацию в работе и ещё укрепить легализацию, особенно для Зепеля, Для этого мы запросили денег из Германии на его имя, чтобы в случае надобности доказать, на что он живёт. Дело не имеет значения для Вили. Кур нас лично не знал, но считаем возможным, что он узнал что-нибудь о сотрудниках Шерифа».

9 февраля 1931 года Рамзай сообщил о провале корейца «Вили» («Вилли»): «Считаю необходимым отправить Вили на север. Имею доказательства, что один из корейцев, с которым он начал работать, японский провокатор. Дальше узнал, что среди корейцев много разговоров о нём, так что очень опасно для него. Просим сообщить на север, что необходимо помочь ему проехать домой или использовать его на севере. У него явка и пароль, которые мы всегда использовали для встречи на севере».

25 февраля Шмидт («Филипс») из Харбина направил в Центр «Докладную записку», в которой «счёл необходимым в кратких чертах обрисовать организационное положение» шанхайской резидентуры. Дав высокую оценку лично Рамзаю, Шмидт поставил вопрос о переводе его и двух радистов (Вейнгарта и Клаузена) в другое место Китая: «Несмотря на довольно хороший состав работников р[езидентуры], интенсивность и энергию их – особенно Рамзая, – р[езидентура] переживает хроническую болезнь и поэтому не даёт желаемые результаты. Не помогло и не поможет весьма удачное и хорошее положение Рамзая, который имеет право вращаться во всех сферах общества. Не помогли осмотрительность и осторожность. И следует откровенно сказать, что положение Рамзая и Зепеля в настоящее время уже настолько скверное, что следует подумать об их откомандировании в другой район. А т. к. Макс (Клаузен. – Авт.) всё время с ними был тесно связан, то и его следует перебросить и заменить их совершенно свежими работниками, т. е. необходимо прислать через короткое время управляющего, его заместителя и одного мастера, которые, соблюдая абсолютную конспирацию (нельзя появляться вместе в общественных местах и на улицах), должны принять все дела и начать работу самостоятельно». Под хронической болезнью Филипс понимал постоянную угрозу провала работников шанхайской резидентуры.

Шмидт попытался ответить на вопрос, который должен был, естественно, возникнуть у Центра: чем же было вызвано такое положение и кто виноват в этом или в чём кроется причина подобного положения?

Со слов Рамзая и Зепеля, «тень на них падает ещё со времён Шерифа». «Нехорошо было, что они вместе ехали в Штеттин (Шанхай. – Авт.), – докладывал „Филипс“, – но ещё хуже подействовала болтливость жены Шерифа, которая сообщила кому не следует (Б.), что кроме Шерифа и его жены в Штеттине имеются ещё два н[аших], которые с ними вместе ехали. А так как кроме этих „двух н[аших]“ там больше н[аших] не было, то вопрос очень ясный. Кроме того, якобы жена Ш. проболтала ещё ненужное, а т. к. Б. не был глупым, то можно допустить мысль, что он успел сообщить и всё это дальше». Кто был такой Б., сказать трудно. Далее Шмидт допускал и то, «что во многом виноваты и Рамзай, и Зепель», но он не располагал фактами, чтобы сказать наверняка, а гадать не был намерен. Далее Шмидт сообщил, что перед его отъездом в Харбин к «Зепелю» явился на квартиру «коммерсант» англичанин, который интересовался о торговой деятельности «Зепеля» и, более того, чтобы проверить всё услышанное, не поленился зайти в немецкое консульство. Кроме того, «Филипс» обращал внимание на то, что за последнее время в Шанхае реакция крайне усилилась и «провокаторов народилось больше, чем грибов в лесу». Правда, с «Рамзаем» и Максом такого ещё не стряслось, как с «Зепелем», делал оговорку Шмидт, «но т. к. они уже с самого начала работы были тесно связаны и в обществе их знают как приятелей, то, чтобы окончательно излечиться от хронической болезни, – необходимо и их откомандировать». При этом он счёл нужным указать «и на то обстоятельство, что при таком отзыве мы потеряем 4–5 информаторов (н[емецкий] профессор, Лига Н[аций], барона (Жирара де Сукантон[32], „правой руки Семёнова“. – Авт.) и др.), но всё-таки останется ещё 6, с кем можно продолжать работу».

В части срочности отзыва указанных работников Шмидт затруднялся ответить, «т. к. нет никакой гарантии, что будет завтра». По мнению же «Рамзая», они могли «максимум продержаться» месяца три-четыре, но в этом у него уверенности не было. Шмидт считал, что так как «Рамзай» имел «некоторую связь с профессорами и студентами в Пекине и Тяньцзине, желательно было бы его и Зепеля перебросить в этот район или Мукден, а Макса отозвать совсем или, в крайнем случае, на время оставить в Кельне