Играть... в тебя - Мария Зайцева

Кешу фиг остановишь сейчас, но я все равно пытаюсь.

Кричу, зову его, но бесполезно.

Одно радует, мужики все-таки довольно шустрые и залезают на дерево быстрее, чем Кеша успевает до них добраться.

Ружья свои они бросили, дураки. Сразу понятно, что в армии не служили, а, если служили, то не там, где дают винтовку подержать не только на стрельбище.

И теперь с дикими глазами жмутся друг к другу, стараясь держаться подальше от бушующего внизу Кеши.

Он, кстати, пытается цепляться за ствол. Злющий же!

Сейчас подтянется и и доберется… И тогда кровища тут будет.

— Кеша! Кеша! — зову я его, — иди сюда, мальчик, иди, мой хороший! Я тебе яблочко дам. Хочешь яблочко?

Кеша отлично различает некоторые слова. И название любимого лакомства улавливает сходу.

Правда, тормозит не сразу, раздумывает, рычит, фыркает, ведет огромной башкой, пытаясь обнюхать раненую лапу.

Набираю яблок со стола под навесом, дед как раз разложил дозревать, прихватываю сайгу за ремень на плечо и иду к Кеше.

Аккуратно, само собой, постоянно ласково говоря с ним, упрашивая успокоиться.

Мужики с дерева наблюдают за этим с дурными глазами совершенно. Только бы хрени не наделали сейчас!

— Не дай бог шевельнетесь, — не меняя тона, ласково-ласково говорю я им, — Кеша догонит и задерет. Сидите там и не дергайтесь.

— Девочка, стреляй в него, — говорит один из мужиков, явно лидер по отсутствию мозгов.

— Да я тебя лучше пристрелю, — все так же ласково говорю я, — заткнись, дебил. Кешенька, Кеша… Вот, яблочки, возьми, мой хороший, возьми…

Кеша садится на зад, смотрит на меня. И, конечно же, по морде не понять, что он сделает в следующее мгновение.

Твари такие, обидели мне медведя!

— Вот… — протягиваю ему яблоки, и Кеша, принюхавшись, встает и аккуратно берет их с ладони, одно за другим.

С каждым новым скормленным яблоком я отманиваю его все дальше и дальше от дерева, все ближе к будке Жучка, любимому месту медведя для короткого отдыха.

Почуяв родной запах, Кеша довольно ворчит, хрустит последним яблоком и снова усаживается. Обнюхивает лапу, лижет ее, ворчит, жалуясь.

— Сейчас, мой хороший, посмотрю… — я изучаю рану, понимаю, что пуля прошла вскользь.

На их и Кешино счастье, эти придурки — знатные мазилы.

Я трогать ничего не буду, потом, когда вернется дед и накормит Кешу специальным снотворным, получится нормально обработать. А сейчас не особо заметно, что рана сильно беспокоит медведя.

Нет, ну надо же быть такими дебилами, а?

Я смотрю на дерево, и как раз вовремя, потому что мужики, пользуясь тем, что я Кешу увела, пытаются спуститься.

Но нет уж!

Я иду к ним, по пути стягивая с плеча карабин и беря неудачливых охотников на мушку.

— Сидеть!

Говорю негромко, чтоб Кешу не взволновать.

Он сильно занят зализыванием раны и поеданием заначки Жучка, которую тот в углу, под своей будкой, закопал утром, и пока про охотников забыл. Я надеюсь.

Но ничего ему не помешает на любой резкий звук вскинуться и все вспомнить.

— Девочка, — мужики замирают послушно, смотрят на меня, на дуло карабина. И, если я впечатления не произвожу, то сайга — вполне себе. — Ты чего? Мы сейчас спустимся и свалим…

— Нет, сидеть, — командую я, подходя ближе, — до приезда полиции.

— Ты охуела? — возмущается один из них, — какая полиция?

— Обычная. Которая разберется, какого черта вы стреляете вне зоны охотничьих закрепленных угодий без патента, без разрешения охоты на медведя.

— Да все у нас есть! Это — бешеный медведь! Его пристрелить надо! Сука, чуть не задрал, надо же!

До них, кажется, только теперь начинает доходить весь ужас случившегося. Верней, того, что не случилось.

— Сами вы бешеные. Сидеть, а то стреляю. Кеша на выстрел прибежит. Хотите?

— Блядь… Да она сама ненормальная, походу…

Достаю из заднего кармана телефон, набираю деду:

— Дедушка, тут браконьеры пришли. Кешу хотели подстрелить.

Судя по всему, динамик у деда включен на громкую, потому что я слышу, как глухо матерится Сава.

— Птичка, ты как? Ты в доме?

— Так, щегол, пасть закрыл, — командует дед, — Олюшка, они живые хоть?

Он меня хорошо знает. И Кешу тоже.

— Живые. На дерево успели влезть.

— Кеша их сильно подрал?

— Да о чем вы вообще? — вопит Сава на заднем плане, — Олька, ты в доме? Ты закрылась?

— Угомони своего брата. И в машину давай. — Дедушка спокоен и деловит, как всегда, — Олюшка, не отпускай их. А Кешу за дом примани.

— Ага, — говорю я и снова слышу Саву.

Голос у него резкий, злой и одновременно встревоженный:

— Птичка, я прошу тебя, уйди в дом. Пожалуйста. Похуй на всех! Да убери ты лапы, блядь!

И успокаивающий голос Богдана:

— Все, все, едем…

— Внимательней там, — говорит дед и отключается.

Ему от меня обратной связи достаточно для того, чтоб понять, как надо действовать.

— Ты кому звонила? — настороженно спрашивает один из мужиков.

Кстати, они, похоже, немного вошли в разум, потому что с места не дернулись за все время моего разговора.

— Дедушке, — коротко говорю я.

— А кто у нас дедушка?

— Лесник.

— Блядь…

— Сидите тут, не дергайтесь, я стреляю хорошо. В отличие от вас.

Я смотрю на будку Жучка, но Кеши там уже нет.

Понятно, пошел перепрятывать найденное добро к себе в подвал.

Ну, и отлично.

Одной проблемой меньше.

Теперь дедушку дождаться.

Сажусь неподалеку от дерева, кладу карабин рядышком, задумчиво смотрю на опушку леса.

И в памяти — голос Савы, такой взволнованный… Он переживал за меня, да? Да?

Блин… Так приятно…

— Девочка… — слышится с дерева, — отпусти нас. Пожалуйста. Мы никому не скажем про твоего бешеного медведя.

— Конечно, не скажете, — покладисто соглашаюсь я, — сейчас дедушка приедет, с ним и решите. И не пытайтесь спрыгнуть. Вы не особо шустрые, а Кеша бегает быстро. И по запаху вас по-любому найдет, даже если не увидит сразу.

— Это у медведей такой нюх собачий?

— Это от вас дерьмом несет просто.

Когда через пять минут после звонка к воротам подъезжают сразу три здоровенные машины, одну из которых я помню, грустно зарывшейся капотом в обочину, у меня уже даже сил на удивление нет.

Перебор его как-то сегодня.

Кидаю взгляд на угол дома, но Кеша, похоже, от стресса, увалился дремать. Он вообще сонный перед спячкой, вялый. Тут мужикам повезло. Если б сразу после выхода из спячки они такое с ним сделали, то получили бы сполна злого голодного медведя.

Из машин выпрыгивают люди.

Не вооруженные, по крайней мере, этого не видно сразу.

Впереди — двое очень похожих друг на друга мужчин.