«Балканский фронт» холодной войны: СССР и югославско-албанские отношения. 1945-1968 гг. - Александр Животич

проинформировал собеседника о намерении официально обратиться к своим союзникам, а также попросил как можно скорее организовать встречу с Йосипом Брозом[754]. Через несколько часов югославская сторона ознакомилась с содержанием письма румынского руководства остальным участникам ОВД. В послании осуждались предпринятые в отношении Чехословакии шаги, которые нарушали как положения Варшавского договора, так и нормы международного права[755]. Югославская сторона пожелание Чаушеску поскорее встретиться с Й. Брозом Тито объясняла его стремлением укрепить свои позиции по отношению к СССР. 22 августа на приеме по случаю предстоящего национального праздника Румынии — Дня освобождения от фашизма (23 августа) Чаушеску заявил послу СФРЮ в Румынии Петричу о необходимости югославско-румынского сближения и заключения союза на случай агрессии со стороны Советского Союза[756].

Встреча на высшем уровне, в которой так нуждалась и от которой так много ожидала румынская сторона, состоялась 24 августа 1968 г. Хотя югославы хотели провести ее на Брионах, выбор пал на Вршац, так как румынская сторона, опасавшаяся нападения со стороны СССР, Болгарии и Венгрии, не хотела удаляться от своей границы. В переговорах с югославской стороны принимали участие Эдвард Кардель, Миялко Тодорович, Велько Влахович и Владимир Попович, а с румынской — Эмил Боднараш, Василе Шандру и посол в Белграде Аурел Малнашан. В начале беседы стороны озвучили свои оценки положения в Чехословакии, представили анализ случившегося и прогнозировали будущие шаги Советского Союза. Броз Тито предсказал кардинальный поворот в советской политике, с чем Чаушеску согласился. Позиции обеих сторон в связи с чехословацкими событиями почти полностью совпадали: смена партийного руководства в ЧССР состоялась законным и легитимным путем; Чехословакия как суверенное государство является полноценным субъектом международного права; ее органы власти располагают суверенным правом принятия и реализации решений на собственной государственной территории. Значительное время в ходе переговоров было затрачено на обсуждение военной ситуации и оценку вероятности советского вторжения в Румынию и Югославию. И. Броз Тито одобрил военные приготовления в Румынии, подчеркнув при этом, что осуществлять их надлежит с особой осторожностью, чтобы не спровоцировать советскую сторону. Хотя перемещения советских войск вблизи румынских границ были малозначительными, румыны опасались возможного расширения советского военного присутствия на сопредельной территории. Со своей стороны югославский президент попытался успокоить собеседников и развеять их страхи.

Румыны поначалу с осторожностью, а затем и более открыто поставили вопрос об оказании Югославией помощи в случае советской интервенции. Они исходили из того, что при подобном развитии событий оказались бы под молниеносным ударом мощной советской группировки и могли чувствовать себя в безопасности только со стороны Югославии. И. Броз Тито подтвердил, что можно полностью рассчитывать на порядок, надежность и безопасность на югославских территориях, выполнявших, в таком случае, роль тыла для Румынии. Румыны дали понять собеседникам, что в случае интервенции они оставили бы неприкрытым сектор Темишвар — Турну-Северин. Их тревожило, не попытается ли агрессор вторгнуться в Югославию, а затем с ее территории продолжить движение в сторону Румынии. Президент Югославии гарантировал невозможность такого развития событий. В какой-то момент переговоры приобрели неприятную тональность. Объясняя значение указанной зоны для Румынии в случае интервенции, Чаушеску заявил, что из-за блокады Черного моря осуществлять снабжение румынской армии было бы возможно только через Югославию. Сообразив, куда клонит собеседник, Тито отреагировал, подчеркнув, что в этой ситуации румыны смогут рассчитывать на надежный тыл, однако в случае перехода на югославскую территорию им придется смириться с решимостью югославских властей действовать в соответствии с международными правовыми нормами. Броз также предложил в случае неблагоприятного развития событий перебросить на югославскую территорию румынское тяжелое вооружение, чтобы оно не попало в руки интервентов. Румынская сторона, несмотря на отказ югославов, продолжила настаивать на важности зоны Тимишоара — Турну — Северин в случае отступления румын на территорию СФРЮ. В ответ на это Броз Тито еще раз подтвердил готовность принять только румынское вооружение, но не части румынской армии, так как это могло стать поводом для советского нападения на СФРЮ. К тому же югославский лидер не дал согласия на снабжение румынских войск через территорию Югославии. Он гарантировал, что советского нападения на Румынию с югославской территории не произойдет. Вместе с тем конкретные формы помощи Румынии, по словам Тито, югославское руководство еще не обсуждало, и об этом следует хорошенько подумать. Он пытался убедить румынскую сторону, что положение СФРЮ ничуть не лучше и характер отношений с соседями у обеих стран принципиально ничем не отличается. Румынии было рекомендовано действовать умиротворяюще, а также подчеркивать лояльность Москве и готовность выполнять обязательства страны — участницы ОВД. Обе стороны согласились с тем, что политика СССР отражает его страх перед возможной демократизацией, а сама интервенция в Чехословакию стала следствием давнего советского стремления воспрепятствовать развитию демократических процессов на основе самоуправления общественных отношений[757].

Возвращаясь в Бухарест, Чаушеску в разговоре с югославским послом Якшей Петричем не скрывал своего удовлетворения итогами переговоров[758]. Уже на следующий день, 25 августа, он детально изложил их содержание на заседании исполкома ЦК РРП, подчеркнув единодушие с югославской стороной в оценке чехословацких событий[759]. В последующие дни отмечалось известное смягчение румынской позиции, к чему привели как вышеописанные переговоры, так и обращение советского посла Басова к Чаушеску. 25 августа он передал румынскому лидеру письмо, в котором содержался официальный ответ на заявления, сделанные румынским руководством. Советская сторона также отметила, что после этой встречи с югославами Чаушеску стал вести себя гораздо спокойнее[760].

Демонстрируя приверженность ранее продекларированным общим принципам отношений между социалистическими странами и между всеми государствами на международной арене, президент СФРЮ, будучи неоспоримым творцом внешнеполитического курса своего государства, стремился как оказать румынской стороне необходимую поддержку, так и убедить ее в проведении более гибкой линии в отношении Москвы. Эта гибкость позволила бы не только не дать повод Советскому Союзу для прямой интервенции против Югославии, но и наметить пути нормализации отношений с Москвой при сохранении права на собственный путь общественного и экономического развития. Таким образом удалось не только сделать все, чтобы избежать нападения на Югославию, если бы Румыния подверглась вторжению, о чем имелись горькие воспоминания, отсылавшие к событиям 1941 и 1948 г.[761], но и заложить основу для укрепления югославско-румынского сотрудничества на всех направлениях, особенно в сфере товарообмена, совместного строительства объектов инфраструктуры и энергетики, машиностроения и оборонной промышленности.

Что касается соседних стран — членов ОВД, принявших активное участие в интервенции в Чехословакию, то отношение к ним югославского руководства характеризовалось особой нервозностью. Заразившись страхами и опасениями партийного и государственного руководства и наученные горьким опытом 1913, 1915, 1941 г. и страхом перед