Проклятый Лекарь. Том 7 - Виктор Молотов

class="p1">А вот и личная заинтересованность. Граф боится не за пациентов, а за репутацию. Впрочем, для аристократа это нормально. Репутация — это всё. Потерять лицо хуже, чем потерять деньги. Деньги можно заработать после потери, репутацию — почти невозможно.

В этот момент из бокового коридора выбежал Сомов. Нет, не выбежал — вывалился, как пьяный из кабака. Главврач выглядел так, словно пробежал марафон в полном облачении. Рубашка взмокла, пропиталась потом насквозь. Галстук сбился набок, узел размяк. Очки запотели, съехали на нос. Обычно идеально уложенные волосы торчали во все стороны, как иглы ежа.

В руках планшет и стопка бумаг — сантиметров двадцать высотой. Часть выпадала, он пытался подхватить, ронял еще больше.

Вот тебе и невозмутимый главврач. Хотя не удивлен.

Увидев меня, он буквально просиял. Лицо озарилось такой радостью, словно он увидел ангела-спасителя. Вся паника, звучавшая в телефоне, исчезла. Теперь в глазах горела надежда. Безумная, отчаянная надежда.

— Святослав Игоревич! — он бросился ко мне, разбрасывая бумаги. — Наконец-то! Вы нам нужны как воздух!

— Понял, понял, — остановил я его излияния, пока он не начал читать медицинскую энциклопедию. — Давайте по существу. Масштаб проблемы? Конкретные цифры.

Сомов глубоко вдохнул, попытался собраться. Поправил очки, вытер пот со лба. Заговорил, стараясь быть четким:

— Семьдесят три пациента в терапевтическом отделении. Распределение по тяжести: пятнадцать в тяжелом состоянии, требуют постоянного наблюдения и медикаментозной поддержки. Десять на капельницах с сильнодействующими препаратами. Остальные — средней и легкой тяжести, но тоже требуют лечения.

— Конкретнее про тяжелых.

— Трое на ИВЛ — искусственной вентиляции легких. Двое в коме неясной этиологии. Четверо с острой сердечной недостаточностью. Остальные — разное: почечная недостаточность, цирроз в стадии декомпенсации, тяжелая пневмония…

— И вы не знаете, кто есть кто?

— Именно! Мы не знаем, кому что капает! Кому инсулин нужен, кому сердечные гликозиды, кому антибиотики! Проблема в том, что большинство пациентов поступили недавно. Кого-то мы помним, с остальными — полный бардак. Нужно снова заводить истории, собирать анамнез, брать анализы и фиксировать все действия.

— Почему не остановили все процедуры? — спросил я. — Первое правило при ЧС — прекратить все потенциально опасные манипуляции.

— Пытались! — Сомов всплеснул руками. — Но некоторым нужны лекарства для поддержания жизни! Инсулин диабетикам — без него кома и смерть. Сердечные препараты сердечникам — без них остановка сердца. Гормоны тем, у кого надпочечники не работают! А кто есть кто — неизвестно!

— Опрашивайте пациентов.

— Опрашиваем! Но половина не помнит своих диагнозов! «У меня что-то с сердцем» — и всё! А что именно — стенокардия, аритмия, сердечная недостаточность? Не знают! Четверть вообще без сознания! А те, кто в сознании, паникуют и несут чушь!

Забавно. По телефону был на грани нервного срыва, готов был рыдать. А сейчас, когда увидел меня — воспрянул духом. Понимает, что я единственный, кто может разгрести этот бардак.

Моя способность видеть Живу позволяет диагностировать без анализов. Но он об этом не знает — думает, я просто гениальный диагност. Ну, с небольшим подвохом.

— И никто из врачей не помнит своих пациентов? — уточнил я. — Они же должны знать хотя бы в лицо.

— Рудаков вел отделение железной рукой! — Сомов запричитал, как баба на базаре. — Все истории болезни заполнялись только в электронном виде! Бумаги он запретил категорически! Говорил, что двадцать первый век, нечего деревья переводить, все должно быть в цифре! Врачи привыкли сверяться с базой данных каждые пять минут! Диагноз в базе. Анализы в базе. Назначения в базе. А теперь базы нет!

— А теперь они как слепые котята, — закончил я. — Или как студенты на экзамене без шпаргалок.

— Именно! Полная профессиональная беспомощность!

И Сомов, и Бестужев одновременно посмотрели на меня. Синхронно, как по команде. В их глазах читалась одна и та же просьба.

— Святослав Игоревич, — начал Сомов проникновенно.

— Возглавьте антикризисный штаб, — закончил Бестужев властно.

— Только вы можете навести порядок, — добавил Сомов умоляюще.

— У вас есть опыт работы в экстремальных ситуациях, — поддержал граф.

— И ваши методы диагностики…

— Нетрадиционные, но эффективные…

Они говорили так синхронно, словно отрепетировали. Хотя вряд ли — просто оба в отчаянии и хватаются за соломинку. А я для них сейчас — не соломинка, а целый спасательный круг. С мигалкой и сиреной.

Я медленно осмотрел царящий вокруг хаос.

Пациенты брошены на произвол судьбы. Кто-то стонал, кто-то звал на помощь, кто-то просто лежал на кушетке в коридоре и смотрел в потолок остекленевшим взглядом.

Катастрофа для них — идеальная «охота» для меня. Десятки пациентов без диагнозов, многие на грани смерти. Если я их спасу, Жива польется рекой. Каждый спасенный — это процентов пять-семь к моему Сосуду. А если спасу всех тяжелых — это же просто шведский стол! Буфет! Банкет жизненной энергии! Рудаков, сам того не зная, сделал мне царский подарок.

Я снял свой пиджак, накинул рабочий халат. Медленно закатал рукава.

Жест оказался эффектным. Все смотрели на меня, как на мессию. Или как утопающие на спасателя. Или как наркоманы на дозу. Выбирайте аналогию по вкусу.

— Кирилл, — обратился к ученику, не поворачивая головы. — Урок первый в кризисном менеджменте: никогда не показывай неуверенности. Даже если не знаешь, что делать — делай вид, что у тебя есть план. Люди поверят и пойдут за тобой.

— У вас есть план? — с надеждой спросил парень.

— Конечно, — сказал я с каменным лицом. — План простой — спасти всех и получить благодарность. Много благодарности.

— Это не план, это цель, — заметил Кирилл.

— Для умных людей цель и есть план. Остальное — детали, которые решаются по ходу.

Встал в центре коридора, где меня было видно всем. Расправил плечи, выпрямил спину. Набрал в легкие воздуха и рявкнул голосом, которым когда-то командовал легионами мертвых:

— Так, коллеги, отставить панику!

Эффект был мгновенным. Все замерли, как по команде «стоп-кадр». Медсестры застыли с подносами в руках. Врачи прекратили ругаться, кулаки повисли в воздухе. Даже мониторы, казалось, притихли, прекратив свое назойливое пиканье.

— Слушайте сюда! — продолжил я уже тише, но не менее властно. — У нас есть три часа, чтобы восстановить все истории болезни и предотвратить смерть как минимум десятка пациентов. Кто не справится — пойдет чистить морг. Вручную. Сейчас вы увидите, как работает настоящая медицина!

— Но