Жезл времён. Рассказ эльфа - 1ex0

- Что ж, это хорошо, что мы трое. После того, как я уйду, должен остаться тот, кто будет знать всё, - он обратился к арлисе, на глазах которой уже наворачивались слёзы, - Ты знаешь, с чего всё началось. А теперь будь внимательна к тому, как всё закончится. К следующему полнолунью Теоссира алмазаилы не станет. Она не совратит арлис, она не обольстит далров. Мордалаль будет процветать, как раньше. Ты же поступи, как сочтёшь нужным. Если решишь рассказать, то расскажи, если…

Она перебила его слова, бросившись ему на шею и говоря:

- Но разве будет эта победа радостной без того, кто её одержал? Прошу, не уходи. Тьма в душе, которую ты взрастил, нужно исцелить.

- Нет, моя сестра, и я ни в чём не солгал тебе, когда рассказывал, какие были предприняты попытки по моему исцелению. Мне ничего не поможет. После того, как алмазаилы не станет, я последую в некрополис. Мёртвый далр бесполезен. Но, став бессмертным, я принесу много пользы.

Она только лишь сильнее сжимала его в своих объятьях.

Арлису звали Эиэйаия. И всюду, где бы ни ходили Сетамилис с Леармиэлем по Мордалали, она были с ними. Бессмертный снова скрыл свою сущность под личиной обычного человека, поэтому его присутствие не сильно беспокоило обитательницу лесов Мордалали, в отличие от тьмы её собрата. Она постоянно выражала беспокойство по поводу того, что светлый эльф заражён тьмой, и пыталась навязать ему возможность исправить это, предлагая различные варианты того, как же он может вернуть свою прежнюю сущность. Однако эльф продолжал успокаивать её, говоря, что ничего изменить уже не получится. Он не уставал этого делать. Более того, ему на душе даже было приятно, что прелестная полостогонка не отстаёт от него, беспокоясь о его благополучии.

Сам же он не переставал думать о том, как поступит в тот миг, когда алмалия придёт в их мир. Леармиэль отчётливо представлял, какие манипуляции он произведёт над своей тьмой, чтобы укрыться ею от ничтожного влияния развратной девы. Он был готов ко встрече с ней. Последнее испытание перед обращением в разорад.

Эиэйаия предлагала ему, как ещё он может попытаться перебороть тьму внутри себя:

- Пойдём в твой родной дом? Увидишь своих сестёр: Балазиэль и Терзаидэль. Уверена, они будут очень рады видеть тебя.

- Нет. – в словах далра звучала печаль, - Ни в коем случае. Сейчас они живут, позабыв обо мне. Им хорошо. Пусть так и останется. Уж лучше им не находить меня, нежели найти лишь для того, чтобы снова потерять. Это слишком жестоко.

- А что, если от одного вида твоих близких в тебе пробудится свет, который разгонит тьму?

- Увы, прелестная Эиэйаия, но ты помнишь, какая история произошла с Балазиэлью и Терзаидэлью в том будущем, которое мы собираемся разрушить. Теперь, глядя на них, я всегда буду ожидать подвоха.

- Но ведь они стали такими, только лишь потому что порок алмазаилы одурманил их разумы. Теперь же они так и останутся чистыми сердцем и душой. Тебе нечего бояться. Более того, быть может, когда ты увидишь их чистоту и убедишь своё сердце в том, что скверны больше нет, тебе станет легче.

- Нет, моя прелестная го́йне-ави́ф («хранительница души» или «спасительница души»), лучше пусть будет всё по-старому.

- Ну а что ты скажешь о своих друзьях? У тебя же есть те, с кем ты проводил много времени.

- Я старался быть странником, а потому у меня много друзей. Но лишь силалидарские девушки были мне ближе всех. Но ты помнишь ту страшную историю, когда я пришёл в их поселение. Увы, но память моя хранит только лишь скорбные образы. Исцелить меня, к сожалению, невозможно.

- Ну а возлюбленная твоя? Быть может, тебе удастся найти подобную ей?

- Милая Эиэйаия, спасибо тебе за это, спасибо за то, что ты продолжаешь бороться за меня со мной же. Я тебе признаюсь: в моём сердце ещё мерцает свет. И этот свет – моя Аиэйя. Воспоминания о ней – это единственное светлое, что осталось во мне. А всё, что ты видишь, слышишь или чувствуешь во мне светлого, это лишь маска, лишь подражание жизни и радости. Однако этот свет причиняет мне боль и страдания. Ведь память о ней осталась незабвенной, когда как её со мной нет. И невозможно вернуть. Её никто не заменит. И я не хочу менять её на кого-то. Но в то же самое время мне очень тяжело с ней жить. Вот видишь. Нет иного исхода. Лишь погибель. Этот путь в один конец. И пусть будет так.

Арлиса плакала, но шла за ним, умоляла не хоронить себя, не отвергать жизнь, бежать от тьмы к свету, сражаться за самого себя. Она продолжала предлагать ему различные варианты того, что он может попытаться сделать ещё, лишь бы освободиться от губительной тьмы.

Бессмертный, эльф и арлиса проблуждали порядка десяти дней в чащобах Мордалали, ожидая мгновения, когда в этот мир придёт алмалия. Они втроём находились в той области, откуда она должна была начать своё шествие. А потому, как только пентаграмма появилась в этом мире, Сетамилис и Леармиэль в тот же миг почуяли присутствие саткара в Мордалали. Мы же ощущали и того больше – мы знали, где находились врата, из которых выбиралась саткарка. Разорад соединил два участка пространства через Пустоту, так что образовалась брешь, через которую он перешёл на то место, где находилась проклятая. Леармиэль без каких-либо раздумий последовал за ним. Арлиса немного с опаской поглядела во тьму Ничего и тоже решилась воспользоваться коротким путём.

Мы видим, как из огненного перехода, открытого на земле, выбирается эльфийка. Леармиэль, молча выдержав путешествие через Пустоту, появился как раз вовремя, чтобы увидеть далру, тело которой покидает алмалия. Саткарка настолько долго пользовалась ею, что жительница Мордалали давно погибла, и только лишь душа саткара удерживала это тело от распада. Теперь же, когда эльфийки не стало, развратительница выкидывает её, как использованный инструмент. И тело обращается во прах. Остаётся лишь почти что обнажённая краснокожая девица, внутри которой пылает огонь, что разгоняет сумрак Мордалальской глуши.

- Вот она, королев разврата, - с неистовой злобой прошептал Леармиэль, не замечая, как похоть овладевает всем телом.

Сетамилис в тот же миг образует под ней пентаграмму, обрамлённую