Записки сестры милосердия. Кавказский фронт. 1914–1918 - Х. Д. Семина

– Кто же и как справлялись в госпиталях с этой огромной работой? – спросила я.

– Врачи из полков работают. Делают, что можно сделать при таких условиях! Перевязывают, кормят. Другого все равно ничего нельзя сделать. Нет рук, нет инструментов, чтобы делать операции. У доктора Платовского госпиталь был оборудован специально для хирургических раненых. Но его свои же солдаты и казаки разграбили. Все инструменты растащили. Да кроме того, туда попали и обмороженные, и больные, и сыпнотифозные. Прямо даже непонятно, откуда так сразу появилось так много тифозных?

На другой день утром я пошла в госпиталь исчезнувшего доктора Платовского. Какая разница с тем, что там было раньше! Весь вестибюль был полон солдат. Они сидели, лежали или стояли группами, разговаривали и все курили. Дым стоял такой, что едва можно было видеть лица. Весь пол заплеван и завален окурками. У проходящего с ведром солдата я спросила, где я могу видеть доктора. Солдат сначала уставился на меня, как на привидение, а потом молча махнул рукой по направлению широкой лестницы. Я поднялась на второй этаж. Тут тоже все было занято ранеными. Оставалась только узкая дорожка для прохода. Все двери в палаты были открыты, и видно было, что в каждой из них кровати стояли в четыре ряда. И на всех лежали раненые. В следующем коридоре я увидела дверь, из которой выносили на носилках раненого. «А вот перевязочная!» – подумала я. За носилками вышел доктор в белом халате и посмотрел на меня. Я быстро подошла к нему.

– Здравствуйте, доктор!

– Здравствуйте! Только я фельдшер. А доктор вон в той комнате перевязывает раненого. А вы откуда, сестра? Я что-то вас не видел здесь!

– Да, я только вчера приехала из Карса.

– Из Карса? – переспросил он, не веря своим ушам. – Как же вы оттуда могли приехать?! На чем?

– На поезде.

Гул голосов пронесся по всему коридору! Я оглянулась. Около меня стояли раненые солдаты.

– Слышь, земляки! Вот приехала из Карса сестра!

– А как же турки?! Разве Карс не занят ими?! Неужели и дорога свободна?!

– И поезда ходят?!

Я постаралась коротко рассказать, как мы добрались из Карса на первом поезде и что я видела по дороге.

– Вот это вы, сестра, правильную нам радость принесли! А мы вот здесь валяемся уже две недели и ничего никто не знает, где что делается.

– Мы зато здесь здорово турку разделали! Вон весь штаб ихний в плен забрали. Корпусного ихнего забрали! Он тут же лежит раненый.

– Вот посмотрите! Их тут много! Мы здесь лежим на полу около их помещения, вроде охраны, чтоб не убег часом кто…

Солдаты показывали руками и головой на открытую дверь, за которой так же стояли в четыре ряда кровати. Я посмотрела издали, но ничего не заметила особенного. Из перевязочной вышел доктор и подошел ко мне:

– Сестра! Вы спрашивали меня?

– Да! Я пришла предложить свою помощь, если еще не поздно. Я только вчера приехала из Карса. Мой муж говорил, что у вас нет сестер.

– Одна была, и та заболела сыпняком. От вашей помощи мы отказываться не будем. Как ваша фамилия, сестра?

– Может быть, вы знаете доктора Семина? Это мой муж.

– Ну, как же, конечно, знаю хорошо. Вот все раненые его! Итак, сестра Семина, если хотите работать, начинайте хоть сейчас.

Фельдшер показал мне докторскую комнату, где можно было переодеться. Я пошла туда, сняла шубу, надела халат, который принесла с собой, и пошла в перевязочную. Там доктор перевязывал пальцы на руке. Когда кончил, то сказал солдату, что скоро заживут. Потом посмотрел на меня.

– Сестра новая! Вот это хорошо! Но вы идите в операционную. Дверь рядом.

Я пошла в дверь рядом. Тихонько открыла дверь, чтобы не помешать операции. На столе лежал раненый. Но операция еще не начиналась. Доктор стоял над больным и что-то спрашивал его. Увидя меня, сказал:

– Входите, входите, сестра! Вот пулю буду вынимать, – показывая на раненого, сказал он. – Как ваша фамилия, сестра?

Я назвала.

– А вы не родственница доктора Семина?

– Мой муж.

– Вот как! Я знаю его. Сколько тысяч привез сюда раненых! Молодец! Много спас людей от смерти! А у нас есть всего-навсего одна сестра, да и та заболела; похоже на сыпняк. Правда, сестра, что из Карса пришел поезд?

– Да, да! Я на нем и приехала.

– Слава богу! Начнут теперь наконец вывозить раненых из Сарыкамыша! А то все госпитали так переполнены, что для вновь прибывающих раненых нет места. И кормить их совсем нечем. Раненым в живот даем то же, что и всем. Ну и естественно, что умирают немедленно. Солдат исполнил свой долг перед Россией! Но Россия останется в долгу у солдата на веки вечные. Видели, как валяются раненые? На полу, без подушек, без одеял! Некоторые из них ни одного еще раза не были перевязаны после ранения! А обмороженные! Развяжешь ноги или руки, такая трупная вонь идет! Мускулы от костей отпадают! Да вот сами увидите. Две недели почти без помощи лежат раненые и обмороженные! Кормить нечем! Перевязывать некому! Класть некуда! Что хочешь, то и делай! Мне стыдно проходить мимо этих несчастных!.. Лучше, сестра, давайте приступим к операции!..

Я вымыла руки и стала приготовлять инструменты, которые уже варились в ванночке. Пришел из соседней перевязочной еще один доктор. Операция была несложная и скоро кончилась. Санитары унесли оперированного.

– Идемте, сестра; я вам покажу пленных. Ведь весь штаб корпуса взяли![16]

Мы вошли в палату пленных, и доктор стал знакомить меня с ними:

– Сестра! Сестра! – показывая на меня, говорил доктор. (Он не знал ни слова по-турецки.) И пленные сейчас же стали повторять: «Сестрак, сестрак!» Видно было по их лицам, что они рады нашему приходу. А может быть, приходу женщины-сестры? Они все наперебой приглашали подойти к кровати. Я заметила, что у всех на столиках лежал кишмиш. Около одного, который был тяжело ранен в живот, на столике лежала большая горка кишмишу.

– Доктор, откуда у них кишмиш? И у этого тоже, а он ранен в живот! Ведь он может съесть его?

– Черт с ними! Я убирал несколько раз, так они чуть не плачут, просят вернуть кишмиш обратно. Этот кишмиш у них почти единственная еда. Они не едят нашего солдатского супу. Ничего поделать нельзя. Да что там! Свои ведь помирают без всякой помощи! А за этими сейчас и смотреть почти некому.