Записки сестры милосердия. Кавказский фронт. 1914–1918 - Х. Д. Семина

– Хорошо помылась?

– Хорошо, чувствую, точно ванну приняла!

– Как ты ухитрилась в этих тазиках помыться? Да еще почти в не топленной комнате и с малым количеством горячей воды! Бедная моя Тинушка! И женщин война изменила. Мне тяжело видеть все твои лишения!

– Да что ты, Ваня! Я счастлива, что с тобой живу. Сколько женщин хотели бы быть на моем месте сейчас!

– А вот ты хорошо сделала, что своевременно догадалась послать Гайдамакина в Карс сделать закупки! Я пригласил несколько офицеров Кабардинского полка. Они недалеко отсюда – в нижнем Сарыкамыше. Обещали приехать, если турки не помешают. Все очень хотят видеть тебя. А капитан Ваксман сказал, что, хотя и не Пасха еще, но я непременно похристосуюсь с Тиной Дмитриевной, чтобы скорее забыть это Рождество! Нужно их угостить как следует! Гайдамакин! Неси на стол все, что у тебя там есть съестного! Да побольше выпивки!

И мы забыли про войну и что мы на фронте, стали приготовлять праздничный стол. Основой всего празднества был окорок ветчины! Мы его поставили посреди стола. Потом, тоже на почетном месте, икру, которую нам прислали из Баку. Сыры разных сортов и всевозможная колбаса тоже были не на последнем месте.

– Ну, этого добра у них у самих много, – сказал муж, заметив коробку сардин.

Потом жареное мясо и даже вареные яйца лежали рядом с окороком. Словом, приготовили все как следует. Только с тарелками вышла заминка. Всего их было пять. Причем две, собственно, вышли уже из строя: одна имела продольную трещину и скрипела, когда ее поднимали; у другой точно шрапнелью был вырван бок… Да и вилки, и ножи, как будто после большого штыкового боя, были погнуты; а ручки-приклады поломаны! Всего их оказалось у нас два ножа с деревянными ручками и одна вилка; причем от дерева ручек остались только небольшие куски да гвоздики, которыми оно было прибито. Рюмки и бокалы заменялись стаканами и чайными чашками.

– Видишь, с сервировкой у нас плохо! – показываю я мужу.

– Это неважно! Была бы выпивка, а закуску и руками могут брать…

Когда приготовления были закончены, мы осмотрели стол со всех сторон и нашли, что все великолепно. Тогда я пошла переоделась.

– Ваня! Ты бы тоже надел другую тужурку!

– Вот уж это мне ни к чему!

Я вышла нарядная, и мы стали ждать гостей. Даже Гайдамакин как-то посветлел! (Кажется, даже умылся!)

– Гайдамакин, налей-ка мне вон из той бутылки! Я попробую, что это за вино?

– Ваня, двенадцать часов уже! Они, верно, не придут совсем?

– Да? Ну, тогда давай вдвоем будем встречать Новый год!

Он налил мне какого-то вина, а себе чего-то крепкого.

Мы пожелали друг другу никогда не расставаться, а всем – скорого окончания войны. Выпили вино. Муж налил чайный стакан водки, позвал Гайдамакина, и оба мы поздравили его с Новым годом, а он нас. На этом и кончилась наша встреча Нового года, и мы пошли спать.

– Ничего не прибирай со стола и иди спать, – сказал муж Гайдамакину.

Было раннее утро, когда кто-то постучал к нам в дверь.

– Ваше высокоблагородие, гости приехали! Господа офицеры! – раздался голос Гайдамакина. Муж, как на пружине, соскочил со своей постели на полу.

– Гайдамакин! Проси их в столовую, я сейчас иду…

Он быстро оделся и вышел. Я слышала, как они поздравляли друг друга с Новым годом!

– Мы не могли уйти ночью с позиции. Проклятые турки, как нарочно, затеяли стрельбу. Им что! У них Новый год был давно уже. Всю ночь никто не спал. Только к рассвету стало потише. Ну, мы сейчас же в штаб полка и доложили, что Новый год еще не встречали (хотя выпили малую толику – принес капитан Завьялов). Сказали, что будем у вас. Полковник Федотов отпустил, но предупредил, что если турки будут нуждаться в нашем присутствии, то пришлют за нами немедленно.

Я слышала, как они чокались и говорили пожелания друг другу. Было еще очень рано. И я, под их разговор и «звон» чайных стаканов, заснула.

Проснулась я от пения. Кто-то пел около моих дверей: «С Новым годом поздравляем!»

– Спасибо, – кричу, – я едва проснулась еще.

Когда я вышла в столовую, то стол представлял из себя поле после битвы. Причем турок было два батальона, а кабардинцев одна рота. Стояли батареи пустых бутылок; некоторые из них валялись на боку. Стаканы с недопитым вином, скатерть вся залита вином, а окорок был изуродован до неузнаваемости. Сардинки, выбитые из своей защитной коробки, валялись по всему столу. При моем появлении все сразу стали здороваться и поздравлять с Новым годом.

– Тина Дмитриевна! Давайте поцелуемся, – приставал капитан Ваксман. – Ведь наша жизнь – сегодня здесь, а завтра там! – показал он пальцем на пол.

Милый, дорогой капитан Ваксман! Больше я его не видела живым. Он был тяжело ранен, при ранении заразился столбняком и умер. Оставил шесть человек детей, больную жену и двух старух, тещу и мать.

– С удовольствием поцелую Вас, Александр Николаевич!

И мы поцеловались…

– Вы ведь наша, кабардинка! Раз Иван Семенович наш, значит, и вы наша!

– Конечно, я чувствую себя больше кабардинкой, чем сальянкой!

– К черту сальянцев! И никаких гвоздей! – сказал адъютант Плетнев. – Споем нашу кавказскую – «Алла Верды»!

– Ваше высокоблагородие! Вестовой из Кабардинского полка… – сказал вошедший Гайдамакин.

Сразу все смолкло.

– Разрешите, Иван Семенович, войти вестовому! – сказал адъютант.

Вошел солдат и, приложив руку к козырьку, сказал:

– Так что, ваше высокоблагородие, командир полка убит!

Наступило гробовое молчание. Сразу все протрезвились.

– Когда убит?

– Только что. Командир полка сидел на пне и отдавал приказания… На полуслове остановился и упал. Пуля попала в висок и сразу насмерть убила.

– Иван Семенович, не откажите дать нам двуколку, отвезти нас в полк…

– Гайдамакин, иди в команду, скажи подпрапорщику, чтобы запрягли мою двуколку и подали. Да живо!

Ушел вестовой. Ушел и Гайдамакин. В комнате наступила тишина. Все сидели подавленные, взволнованные и совершенно трезвые. Адъютант заговорил первый:

– Только два часа тому назад я с ним разговаривал! Когда я ему сказал, что иду встречать Новый год, он еще смеялся: «Почему сегодня утром, а не с вечера?»

Подали двуколку, мы попрощались, и кабардинцы уехали. Я предложила им выпить вина на дорогу, но все отказались… Муж сидел и пил вино, медленно потягивая из стакана. Он подвинул свой стул поближе ко мне, обнял меня за талию и проговорил:

– Вот, Тина, это миг счастья. И удачи. – Он поднял стакан к глазам и посмотрел на вино сквозь стекло. – И то, что я сижу с тобой, моей родной девочкой, и держу