Записки сестры милосердия. Кавказский фронт. 1914–1918 - Х. Д. Семина

Когда была еще здорова сестра, я просил ее смотреть за пленными, но она сказала, что не может. «Не могу, говорит, заставить себя сейчас оказывать им помощь! Они для меня остались врагами! Вон сколько лежит искалеченных русских солдат! Им первым я должна отдать все мои силы!» Я не мог насильно заставить ее ухаживать за ними. Их палату обслуживают санитары-армяне. Они знают их язык, но говорят: «Что их держать здесь? Только хлеб наш едят да помещение занимают. Расстрелять их враз!» А на мне ответственность за их жизнь. Я прямо измучился! Запираю их на ночь на замок. Под окнами стоит часовой. А в коридоре раненые караулят. Живыми не выпустят их, если бы они вздумали бежать – разорвут в клочья. Конечно, это несправедливо! Они такие же воины и герои своей страны, как и наши. Но наши солдаты еще не пришли в себя от пережитого и слишком страдают от ран и голода. Пленные турки понимают это хорошо и сами и поэтому просили меня держать дверь все время на замке. Сестра, хотите взять их под свое покровительство? – спросил доктор, заканчивая свою речь.

А с коек неслось: «Сестрак, сестрак…» Я не успела ответить доктору, как один из пленных вытащил из-под подушки широкий ременный пояс и протянул его мне. Я взяла его, ничего не понимая, но сразу почувствовала большую тяжесть этого пояса и положила его на кровать обратно. А турки все делают мне знаки, чтобы я его взяла себе. Наконец санитар-армянин перевел нам:

– Генерал просит, чтобы вы ухаживали за ним и за остальными турецкими ранеными. В поясе много турецкого золота. Он просит вас взять его себе.

– Какая гадость! Что они, с ума сошли! – Я быстро вышла из палаты и решила, что никогда больше не зайду к ним.

– Доктор, что это такое?! Что они думают? Что русская сестра милосердия будет за деньги смотреть за ними лучше?!

Дня через два мы с доктором опять зашли к пленным. На этот раз они были сдержанны, но все же обрадовались моему приходу. Опять называли меня «сестрак». Мы подошли к раненому, которого доктор перевязывал только один раз за все время. У него огромная рана в бедре. Кость разбита на мелкие куски, и мускулы разорваны. Доктор говорит, что нужно немедленно удалить куски кости. Рана страшно загноилась. В палате стоял тяжелый, гнилостный запах. Раненный в живот тоже выглядел очень плохо. Мне было очень жаль их и тяжело было видеть, что они лежат беспомощные и почти заброшенные, на попечении санитаров. Но не было никакой возможности помочь им. Доктор подошел к раненому и стал ему объяснять, что его возьмут в операционную, чтобы почистить его рану. Но сразу же все пленные страшно запротестовали и ни за что не хотели, чтобы раненого выносили из палаты. Доктор страшно возмутился и через переводчика спросил, в чем дело. Турецкий генерал решительно заявил, что он не позволит выносить из комнаты своих офицеров! А если доктор хочет его перевязать, то чтобы делал это здесь же в палате!

– Здесь, в зараженной комнате, я не стану перевязывать раненого. У него температура уже поднялась. Если он умрет, то вся вина за его смерть ляжет на вас, генерал!

Санитар перевел. Турки все сразу заговорили, но очень скоро замолчали, а говорить стал генерал. Переводчик сказал нам, что генерал категорически не позволяет выносить офицеров из палаты. А операции или перевязки должны делаться тут же, у него на глазах. Возмущенный доктор вышел из палаты.

– Нет, подчиниться этому требованию пленных я не могу! Как бы оно ни было понятно в их тяжелом положении – это было бы преступлением с моей стороны! Вопрос идет о жизни человека! Он повернулся:

– Санитары! Давайте носилки! – и мы опять вошли в палату пленных. – Возьмите вот этого и несите в операционную!

Когда раненого подняли, я увидела, что весь матрац под ним был мокрый от гноя и крови! Раненого положили на стол, я стала снимать бинты. Они были насквозь мокры, и шла такая нестерпимая вонь от него, что я едва стояла. Все пропиталось гноем! Я обмыла рану, и доктор приступил к ее исследованию.

– Много мелких костей, – сказал он. – Нужно их удалить. Скажи ему, что это не опасно, – говорит доктор переводчику. Но раненый офицер и слушать не хочет!

– Иок![17] Иок! Иок! Аман! Несите меня назад в палату! Я не могу. Генерал мне запретил соглашаться.

Доктор стал его уговаривать. Ничего не помогло! Тогда он прикрикнул на раненого и сказал ему, что если не сделать сейчас же операцию, то он умрет. Раненый говорит, что он без разрешения паши не может согласиться на операцию.

– Пойдем, – сказал доктор санитару-переводчику, – к генералу!

Долго они там были, а когда вернулись, доктор бы зол как черт.

– Это такие дикари, каких я еще не видывал! Ни за что не соглашается на операцию! Подозрительный страшно. Думает, что я хочу его нарочно искалечить. Перевяжите его, сестра, сами! Я не хочу и подходить к нему. Все равно умрет.

Я забинтовала раненую ногу, и его унесли в палату. Потом нам санитар рассказал, что когда принесли обратно раненого, генерал очень обрадовался, увидев его живым.

– Не убили тебя русские и не искалечили? Лучше умри здесь, чем быть убитым ими! Лежи! Я буду смотреть, как ты умрешь!

Однако после этого мы все же, несмотря на протесты турок, каждый день брали то одного, то другого на перевязки. Иначе большинство из них погибло бы. Видимо, и они поверили этому. Я заходила к ним два раза в день измерять температуру. Умер раненный в живот. Генерал молился Аллаху за упокой души умершего своего офицера – сослуживца, и все другие пленные повторяли с ним вместе: «Аллах! Аллах! Инш – Аллах!» Это было такое грустное моление. Хотелось плакать. Как ужасно умирать в неволе! Так же вот и наши русские где-нибудь в плену умирают среди чужих!

Еще через несколько дней умер и другой турок – раненный в ногу. И так же генерал прочитал молитву, и умершего вынесли. Слава богу, вскоре всю эту группу пленных офицеров отправили в Тифлис. Но и своих за эти дни отправили в Тифлис несколько сот раненых. Хотелось бы еще больше отправлять, но не хватает вагонов. Когда приходит санитарный поезд, то вагоны распределяют между всеми госпиталями поровну. Но долго еще придется вывозить из Сарыкамыша скопившихся раненых. А бои все идут. И новых раненых все подвозят и подвозят. Однако за последние дни больше всего