Ленинизм и теоретические проблемы языкознания - Федот Петрович Филин

этого является аналитическая геометрия с ее построением кривых на основании уравнений и что уравнения здесь являются, следовательно, символами не только самих себя, но некоего совершенно нового, а именно пространственного, построения.

Такая критика математической одноплановости основана на игнорировании того единственного предмета математики, который мы в общей форме назвали выше количеством. Пусть одни математические построения указывают на другие, совершенно инородные в сравнении с первыми, являются их принципом или символом. Однако все эти другие построения в конечном счете тоже оказываются не какими другими, как только количественными. Тот геометрический круг, который мы получили на основании не геометрического, но алгебраического уравнения круга, возник у нас только в результате известного рода количественных операций. Поэтому количество, взятое как таковое, всегда однопланово, и математическое обозначение этого количества всегда однозначно, как бы различно мы ни понимали те области, которые исчисляются или строятся при помощи количественного принципа.

2. Языковое обозначение всегда имеет своим предметом ту или иную многоплановую структуру, в которой один план ни в какой мере не сводим к другому плану. Язык состоит из звуков, указывающих на разные предметы, которые он обозначает. Что общего между звуками, обозначающими данную вещь или события, и самими этими вещами и событиями? Звук речи есть акустически-артикуляционное явление. Но что акустического содержится в том предмете, который мы обозначили своими звуками речи? Что акустического и что артикуляционного в таких вещах, как стол, стул, дом, дерево, забор, ворота, двор, дорожки или аллеи во дворе и т.д.? В каждой морфеме, как минимально значащей звуковой единице, не говоря уже о слове как известной совокупности таких морфем и о других более сложных языковых структурах, обязательно содержатся эти два, не сводимых один на другой смысловых плана. Без этой двухплановости не существует языка.

Однако в таком случае позволительно спросить: если такую двухплановую языковую структуру обозначить одноплановой математической формулой, не значит ли это свести языковую двухплановость на смысловую одноплановость и не значит ли это обозначать уже не язык, а что-то совсем другое? Эту невозможность выражения двухплановой структуры при помощи одноплановой не нужно доводить до абсурда, утверждая, что одноплановая структура обозначения вовсе ничего не обозначает. Как мы уже говорили выше, количественное обозначение неколичественного предмета дает очень много, поскольку все неколичественные предметы, т.е. все качества, уж для одного того, чтобы отличаться друг от друга, должны быть прежде всего чем-то одним, чем-то другим, чем-то третьим и т.д. Не считая стол за некую единицу и так же не считая стул за некую единицу, мы вообще не можем эти две вещи понять, как именно две, т.е. не можем сравнивать между собой, не можем отличать одну от другой, не можем приписывать им разные свойства, т.е. вообще не можем их воспринимать и мыслить. Что число есть орган познания, это хорошо понимали уже древние пифагорейцы. Но весь вопрос в том, является ли количественное различение предметов в то же время и определением их качества, и можно ли, обозначая предметы, ограничиться только их математическим обозначением? На подобного рода вопросы здравый смысл может ответить только отрицательно.

Итак, математическое обозначение языкового факта не то чтобы решительно ничего в нем не обозначало, но обозначает в нем такую степень его общности, в которой уже теряется конкретность и специфика обозначаемого факта; а это значит, что математическое обозначение в данном случае ничего существенного не обозначает.

А.М. Мухин.

К ПРОБЛЕМЕ СОДЕРЖАНИЯ И ФОРМЫ В ЛИНГВИСТИКЕ

1

Проблема содержания и формы – одна из центральных в современной лингвистике. В этом двуединстве содержания и формы камнем преткновения для лингвистов было и остается прежде всего содержание (значение) изучаемых лингвистических объектов. В докладе на IX Международном конгрессе лингвистов Э. Бенвенист, касаясь отношения формы и значения как проблемы, поставленной перед современной лингвистикой, говорил:

«Соотношение формы и значения многие лингвисты хотели бы свести только к понятию формы, но им не удалось избавиться от ее коррелята – значения. Что только ни делалось, чтобы не принимать во внимание значение, избежать его и отделаться от него. Напрасные попытки – оно, как голова Медузы, всегда в центре языка, околдовывая тех, кто его созерцает. Форма и значение должны определяться друг через друга, поскольку в языке они членятся совместно»[352].

Советским лингвистам особенно близка постановка вопроса о неразрывном единстве содержательной и формальной сторон изучаемых лингвистических объектов (хотя в советской, как и в мировой, лингвистике наблюдались разные противоборствующие тенденции в оценке роли формальной и содержательной сторон). В этой связи следует вспомнить, что уже в самом начале 20-х годов Л.В. Щерба сформулировал (и впоследствии широко осуществлял) требование

«изучать формы параллельно с их значениями»[353].

Такой подход к изучению языковых явлений – с опорой на содержание и на форму в их тесном взаимодействии – стимулировался философией диалектического материализма.

Решение проблемы содержания и формы в современной лингвистике осложняется тем, что эта наука не является единой: то, что ныне объединяют под термином лингвистика (языкознание или языковедение), в сущности представляет собой целый комплекс лингвистических наук (в этом отношении современная лингвистика подобна, например, современной физике, химии или биологии). Необходимо тщательно разобраться во всем этом комплексе, учитывая как системы теоретических понятий и методы исследования, так и сферы приложения разных (хотя и тесно связанных между собой) лингвистических наук[354]. Это важно уже для того, чтобы лингвисты лучше понимали друг друга: каждый лингвист всегда должен помнить, что теоретические понятия и методы исследования, несовместимые с его собственным исследовательским опытом, могут иметь силу в рамках особой лингвистической науки, существенно отличной от той, развитию которой он себя посвятил. В настоящей статье рассматриваются три лингвистические науки, причем лишь в аспекте содержания и формы изучаемых ими языковых явлений. Одну из них, используя широко распространенный в специальной литературе термин (см., например, указанный доклад Э. Бенвениста), вполне адекватно можно назвать лингвистическим анализом. Характерной особенностью этой лингвистической науки является то, что она изучает лингвистические единицы, опираясь на связи или отношения между ними, устанавливаемые в рамках одного языка в определенный период его развития, т.е. в определенном синхронном срезе[355]. Две другие – лингвистическая география и лингвистическая стилистика. В отличие от лингвистического анализа, они изучают языковые явления не сами по себе, а лишь под углом зрения их принадлежности либо к местным диалектам или говорам (главным объектам лингвистической географии), либо к языковым стилям (главным объектам лингвистической стилистики). С лингвистическим анализом лингвистическая география и лингвистическая стилистика сближаются в