Пирр, царь Эпира - Саркис Суренович Казаров

class="image"> (имя) (имя), что, вероятно, означает, что простат, как представитель народа, обладал функциями контроля и наблюдения за деятельностью царя (SGDI, № 1334, 1335, 1337, 1346). У хаонов и феспротов цари были заменены на двух ежегодно сменяемых чиновников; в Молоссии же в данном случае наблюдается своего рода компромисс.

Одновременно из надписей следует, что не царь, а народное собрание молоссов (в котором мы должны видеть собрание мужчин, способных носить оружие) предоставляло гражданские права, проксению и другие привилегии (SGDI, № 1334, 1335, 1337)[596].

Монетное дело также находилось в руках не монарха, а самих молоссов, на что указывает надпись

на монетах[597]. Об ограниченном характере власти молосских царей говорит и тот факт, что они, как и спартанские цари, в противоположность эллинистическим монархам, не носили диадему[598]. Сам Пирр, как явствует из изображений на монетах, ее тоже не носил.

Если царь был еще молод и не мог выполнять в силу этого свои обязанности, народ назначал над ним опекунов. Подобная практика имела место и в Македонии[599].

Молосская басилейя сохраняла и некоторые другие патриархальные черты. Так, Плутарх сообщает о распространенном среди молоссов мнении о том, что большой палец на одной из ног Пирра обладал целебной силой (Plut. Pyrrh., 3). Царские пастухи считались относящимися к семье монарха и, видимо, пользовались в народе большим уважением. Последнее обстоятельство было обусловлено главным образом тем, что племена молоссов жили в основном в сельских областях, занимаясь животноводством.

Таким образом, племенная монархия молоссов не была монархией по божественному праву — это была, по сути дела, служба, наследственная обязанность, которую даровало царю племя, способное ее в любой момент отобрать[600].

С другой стороны, Аристотель, который характеризует молосскую монархию как героическую басилейю, указывает, что зачинателями династий являлись благодетели народа, имевшие особые заслуги. В благодарность за эти заслуги их потомки получили право наследовать царскую власть (Arist. Pol., III, 10, 7). Титул

, которым обладали молосские цари, был знаком похвалы, а также справедливого и «конституционного» правления[601].

В труде Тита Ливия содержится интересное сообщение, из которого становится ясно, что у молосского племени существовал обычай отдавать детей из знатных семей на воспитание к царскому двору: римский историк упоминает юношу Сотима из свиты Александра Молосского (Liv., VIII, 24, 12: … Sotimus, minister ex regiis pueris). Этот факт свидетельствует как о патриархальности отношений в обществе молоссов, так и об укреплении авторитета молосской правящей династии. Известно, что подобный обычай существовал у соседей эпиротов — македонян (Arr. Anab., IV, 13, 1; Curt., VIII, 6, 1; Plut. Alex., 55)[602]. «Царские пажи» (молодые знатные македоняне) проходили своего рода «высшую школу» при дворе, воспитываясь вместе с будущим наследником трона, и впоследствии образовывали круг «друзей» и соратников царя[603].

Наше представление о царской власти у молоссов будет неполным, если не упомянуть о таком уникальном феномене политической организации молоссов, как двоецарствие, которое впервые возникло в IV в. до н. э. Суть его заключалось в том, что в результате политического компромисса царство делилось между двумя враждующими представителями царского рода Эакидов.

Сам по себе факт наличия двоецарствия едва ли может считаться уникальным: сходную практику мы видим в Спарте, где испокон веку правили два царя, представлявших два различных царских рода. Однако если в Спарте подобное явление приобрело постоянный характер и было закреплено законодательно, то в Эпире двоецарствие возникало в определенных конкретно-исторических условиях. Поэтому при обращении к феномену эпирского двоевластия нужно не только рассмотреть каждый такой случай отдельно, но и исследовать общие условия, делавшие возможным появление данного феномена.

Греческие историки не смогли до конца разобраться в сути явления двоевластия. Так, Павсаний, сообщая о неурядицах между сыновьями Алкеты I, сводит дело к обычной ссоре (Paus., I, 11, 3) и тем самым упускает из вида более сложные и глубокие причины. Между тем, как указывал М. Нильссон, выяснение сути двоецарствия должно содействовать пониманию основополагающих принципов эпирской истории[604]. Работ историков, в которых так или иначе затрагивалась проблема молосского двоецарствия, немного. Оно было главным предметом исследования в специальной статье С. Аккаме[605]; также проблемы молосского двоецарствия изучались в трудах М. Нильссона, К. Ю. Белоха, К. Клоцша и П. Р. Франке[606].

Как известно, в списке членов II Афинского морского союза в 375 г. до н. э. рядом с именем царя Алкеты добавлено имя его сына Неопотолема (IG2., II, № 43). Исходя из этого факта, некоторые историки делают вывод о том, что уже при жизни Алкета должен был признать сына соправителем и предоставить ему какие-то властные полномочия[607]. Впрочем, как представляется, упоминание в декрете имен царя и его сына-наследника едва ли способно служить основанием для подобного заключения. Случаи, когда царь-отец уступал часть управления своему сыну-наследнику, мы можем наблюдать разве что во времена диадохов и в эллинистических монархиях. Но тогда это происходило добровольно, без какого-либо принуждения извне, и должно было обеспечить законность последующего перехода власти из рук отца в руки сына. Вероятнее всего, добавление имени Неоптолема, наследника молосского трона, было призвано обеспечить преемственность участия династии во II Афинском морском союзе.

После смерти Алкеты I, дата которой неизвестна, Неоптолем I был вынужден признать соправителем своего младшего брата Ариббу. Как справедливо отметил С. Аккаме, «Неоптолем и Арибба могут оставить за собой приоритет основоположников молосской диархии»[608]. Судя по словам Павсания (Paus., I, 11, 13), возникновение двоецарствия произошло не без конфликта. Вместе с тем это создало прецедент для возникновения последующих диархий. Через некоторое время после изгнания царя Эакида и его гибели эпироты добровольно признали царем младшего брата Ариббы Алкету II. Диодор, единственный автор, свидетельствующий об этих событиях, сообщает, что Алкета был признан Кассандром как соправитель Неоптолема II (Diod., XIX, 88). Но через некоторое время эпироты, добровольно признавшие Алкету ΙΙ царем, подняли восстание и убили его вместе с сыном. К сожалению, сообщение Диодора очень краткое и оставляет без ответа многие важные вопросы.

После нескольких лет монархического правления Неоптолема II у него появился очередной соправитель — Пирр, сын убитого Эакида и внук Ариббы. В начале совместного правления с Неоптолемом Пирру должно было быть не более 12 лет. В результате бурных событий он, однако, оказался изгнанным (301 г. до н. э.). Когда же после очередных коллизий Пирр при помощи Птолемея вернулся в Эпир, Неоптолем вновь был вынужден признать его