Дубль два. Книга вторая - Олег Дмитриев

тот оседлал зверя, крепко сжав в кулачках шерсть на загривке — вовсе сказочно. Но здоровенный волчище посреди тайги с ребенком, одетым по-современному, сидевшим у него на загривке, были реальными вне всяких сомнений. Как и два Хранителя, бесшумно ступавших рядом. Как и Древа, что наверняка каким-то недоступным для двуногих способом наблюдали сейчас за нами. Просто границы невозможного и небывалого расступались, разлетались в стороны с каждым днём, с каждым часом, всё дальше. И в центре, вокруг нас, оставалось больше места для сказки. Которая становилась реальной, видимой и осязаемой.

За первой полянкой нашлась вторая, куда привела еле заметная тропка, какую я ешё вчера, пожалуй, и не разглядел бы. Округлой формы площадку обступали высоченные ели, только что не сходившиеся ветвями-лапами наверху. Пожалуй, из-за такого их наклона к центру, углядеть это место со спутников, например, можно было только при большой удаче. А для того, чтобы подобраться сюда по земле, принимая во волков, кабанов и прочий зоопарк вокруг, удачи потребовалось бы значительно больше. Хотя, учитывая тот двадцать один обережный круг из «деревянного спецназа», о которых сперва подозревал Ося — всё равно никакой бы не хватило. Место это было, как говорится, безопаснее, чем у мамы в животе и у Христа за пазухой одновременно. Тем более, что теперь я точно знал, что кругов тут не трижды семь, а трижды девять. И то, что о предназначении части из них по-прежнему не имел ни малейшего представления, лишь подкрепляло догадки.

Справа под корнем здоровенной ели с огромным дуплом от земли до ветвей, что начинались на высоте пары метров, журчал ручеёк, впадая в странной формы водоём. Прудов таких я никогда не видел, озёр — тем более. Больше всего напоминало бассейн на две дорожки длиной двадцать пять метров. И кочки с торцов были как-то удивительно похожи на тумбы для прыжков в воду. Вся поляна была диаметром метров полсотни минимум, и довольно светлая, несмотря на плотный купол ветвей. Которые, кстати, тоже притягивали внимание, особенно на деревьях по левую руку. Судя по вытертой и местами содранной коре — это был естественный гимнастический снаряд. Или снаряды: деревьев было много, ветвей — кратно больше. То, что бо́льшая часть из них с этой стороны блестела возле стволов, как до глянца отполированный жёсткими ладонями черенок старой лопаты, наводило на мысль, что спортзал использовался регулярно. Оставалось непонятным только предназначение противоположной от нас части окружности арены. Там кусты всех видов сплетали ветки настолько плотно, что больше напоминали циновку или плетень, чем вольные растения. Глухая живая изгородь даже не просматривалась насквозь — настолько плотная была. И, видят Боги, я предпочёл бы так никогда и не узнать, для чего она предназначалась…

Глава 17

Фантомасы разбушевались

Влетая в очередной бессчётный раз спиной в пружинящую, но не так сильно и мягко, как хотелось бы, зелёную изгородь и сползая по ней в траву вниз башкой, я думал только и исключительно о том, что все виденные мной фильмы про тренировки будущих чемпионов кунг-фу и прочих карате — брехня. Там, как я помнил, старых мастеров сперва требовалось долго уговаривать и брать измором, стоя с грустным, но уверенным лицом ночью под дождём. Таская воду. Рубя дрова. В общем, занимаясь чем-то понятным и безопасным. К тому, что два этих Макото Накамуры начнут меня бить всем, чем смогут дотянуться — кулаками, локтями, ступнями, коленями, плечами, головами — я готов не был. О том, чтобы врезать кому-нибудь в ответ, и речи быть не могло. Старые негодяи словно играли мной в волейбол или «горячую картошку». Время от времени отправляя в недолгий полёт в ту самую спетёную стену из ветвей, чьё предназначение я усвоил уже всеми частями тела. Но облегчения это не принесло.

Будто давая мне передышку, Раж неспешно, вразвалочку, зашёл в лес и вернулся с палкой длиной метра два. Прислонившись к тёмному шершавому стволу громадной ели, он выглядел благостно и мирно, как Кунг-фу Панда. Огромная, старая, злая Кунг-фу Панда — людоед.

— Отдышался? Продолжим, — ровным и весёлым голосом произнёс он. И не обманул, гад.

Я лежал в том бассейне, что по правую руку. И не мог определиться, что у меня болело сильнее? Казалось, весь Ярослав Змеев болел равномерно, по всей поверхности. И изнутри тоже.

— Со стороны забавно, наверное, смотрелось, как два пенсионера меня били? — вопрос адресовался Лине, что сидела на краю, у самой воды, и мяла мне плечи, как тренер в углу ринга. Где и насмотрелась такого? Но было приятно. Хоть и больно тоже.

— Тебя не били, — пропыхтела она, бросив злой взгляд на мирно беседовавших стариков-разбойников. — Тебя убивали. Ты там, у стенки, не слышал, наверное. Удивлялись ещё, как держишься. Сергий сказал: «Из меня бы сто раз дух вон вышел — а этот, глянь, опять поднялся». А бородатый ему: «Поскорей бы понял, как Могутой пользоваться. А то устанем мы его мордовать-то».

Намёк был ясен предельно. Нужна была мощь Земли, чтобы хоть как-то успевать хотя бы следить за их движениями. И Ярь, чтобы отвечать. Но собрать в груди знакомый колючий белый клубочек не получалось никак. Когда два демона каляют тебя, как мячик — вообще трудно сосредоточиться.

— А ты не жалей его, внучка! — прогудел Раж, будто подслушав. — Это ему ещё повезло несказанно. У нас, помню, в Лавре, дед один был, так тот только в пещерах тренировал, принципиально.

Я соотнёс свой недавний полёт шмеля в живую изгородь и последовавший за ним оползень меня же на травку с даже звучавшим до боли твёрдо словом «пещера» — и трезво содрогнулся. Видать и вправду повезло. И непробиваемость стариков стала понятнее. Как и их характеры. И чувства юмора.

Ко второму раунду я выходил, чуть хромая на обе ноги и немного скособочившись в три стороны из четырёх. Никогда бы не подумал, что так можно, а вот поди ж ты. Огонёчек Яри почувствовал за грудиной, едва ступив на жёсткую траву здешнего лесного ринга. Хотя, скорее, татами. И очень обрадовался ему. Жаль только, рано.

Старики-разбойники, которым явно не требовался ни отдых, ни передышка, приступили к прерванному избиению с энтузиазмом и молодым запалом. Их удары больше напоминали оплеухи и толчки, пусть и очень сильно ощутимые. Я понимал, что деды́ меня пока берегли. Их бы так кто поберёг. Правда, их самих, наверное, и не так ещё в