Дубль два. Книга вторая - Олег Дмитриев

— Так, ну-ка ешьте оба-трое, чтоб рты заняты были! — не выдержала Алиса. И, словно по волшебству, уняла и стариков-разбойников, и сына. Который, меж тем, продолжал поглядывать на дедо́в, я бы сказал, каверзно.

Вечером Устюжанин снова прокатил нас на лифте до того самого балкона, за которым, как и века назад, разливалось зелёное море тайги. В лучах садившегося Солнца казавшееся спокойным, но таящим в своей глубине немыслимое количество тайн. Часть из которых мы теперь знали, в трактовках разной степени глубины и вовлечённости.

Здесь, на вершине, ветерок сдувал бы случайных кровососов, надумай они подняться в такую даль. Он же доносил с подножья ароматы нагретой за день хвои и смолы. Внюхавшись в поднимавшиеся снизу тёплые потоки, я различал запахи земляники, малины, морошки. А ещё двух кабанов, косуль и волка, с разных сторон.

— Сажик! Я завтра выйду гулять! — тонкий голос Павлика пролетел над елками, усиленный Речью. И снизу справа ответом прозвучало далёкое возбуждённое тявканье. Показавшееся мне чуть недоумённым, но довольным.

— Деда, проводишь? — опять не совладав с шипящей, спросил племянник у хозяина.

— Конечно, милый. И провожу, и с вами поиграю. И дядю с собой возьмём — ему тоже полезно будет по лесу побегать, — на малыша епископ смотрел с умилением, как на любимого родного внука. Во взгляде на меня эмоции были другими. Мне не понравились. Чем-то напомнили дурацкий фильм «Майор Пэйн», виденный когда-то в раннем детстве.

Проводив Солнце, мы спустились обратно в гору, где посредине озера снова ломился от еды стол. Пожалуй, не так уж и не прав хозяин, побегать по лесу точно не повредит. С таким усиленным питанием есть риск через неделю остаться тут навеки. Тупо застряв в дверях. Лина хмыкнула, видимо, услышав эту мысль, но тут же с легкой тревогой провела руками по бокам. Как по мне — идеальной формы. Хотя под свободной рубахой особенно и не различить. Надо будет освежить в памяти вечером. Судя по вспыхнувшим щекам, эту мысль она тоже подслушала. Но не отвергла.

Валяясь на кровати в «нумерах», теми же самыми морскими звёздами, мы смотрели на фальшивое окно-телевизор, где сейчас как по заказу передавали вечернее океанское побережье. Тот самый белый песочек, какие-то еле различимые горы у горизонта и две пальмы, что клонили зелёные фонтаны веток почти к самой воде.

— Ты согласишься? — в «картинках», скользнувших по лучу от Энджи были пояснения к не самому простому и однозначному вопросу. Про одно из ближайших Древ, на землях Коми, которое уже после того, как Степан Устюжанин отошёл от дел под землю, пережило чёрную прививку.

— Да, — ровно, как о давно решённом отозвался я. Почувствовав, как она чуть вздрогнула.

— Я ждать тебя буду, — после повисшей было паузы произнесла Лина. Изогнув шею, чтобы заглянуть мне в глаза.

— Я вернусь к тебе, родная. Что бы ни случилось, — мы, наверное, оба понимали, как никто другой, что слова эти звучали глупо, по-детски. Потому что прекрасно знали, пусть и чуть по-разному, с кем придётся сталкиваться. И что гарантировать обещанный возврат в любом случае — как минимум, довольно самонадеянно. И оба промолчали. Просто обнявшись крепче. Чтобы не спугнуть ни любовь, ни удачу. Чтобы не сглазить.

А наутро возле кровати нас ждали камуфляжные костюмы-«горки» и странные, будто бы брезентовые, кеды оливкового цвета на тонкой резиновой подошве. И два ножа, по одному на каждой из стопок одежды. Которая отличалась только размером. Ножи были одинаковые абсолютно.

За столом все были одеты, как любил говорить дядя Сеня, безобразно, зато однообразно, по-военному. Кроме Павлика, который единственный щеголял в штатском — том самом, в котором приехал: джинсики, курточка, футболочка и крошечные кроссовочки, что так удивили Антипку, ученика Клима-Хранителя.

— На харч особо не налегай, — посоветовал мне епископ. Чем отбил аппетит напрочь.

Они с нашим дедом смотрелись в «горках» лютыми головорезами, способными в одиночку голыми руками отправить на тот свет или, в лучшем случае, очень надолго в больницу кучу народу. Наверное, потому, что именно так оно и было. Даже новый камуфляж на них смотрелся, как вторая кожа. В отличие от Лины с Алисой. Да, пожалуй, и меня, к чему себя обманывать? На фоне этих двоих стариков-разбойников я выглядел, пожалуй, не опаснее Павлика, щекастого годовасика в ярких кроссовочках. Это было обидно. Зато честно.

Лифт повёз нас куда-то, куда вел неизвестный маршрут, таящийся за предпоследней, второй снизу, кнопкой. На которую Степан просто нажал, без шифрованных перестуков. Ехали минут семь, не меньше. А потом выбирались на поверхность через четыре шлюзовых камеры и два хлипких подвесных мостика над ущельями, куда и плевать-то страшно было. Я следил, как скользят по канатам ладони Энджи, при любом покачивании досок под ногами мгновенно стискиваясь в маленькие, белые от напряжения кулачки. А сам почему-то думал, что, порвись мост — успею одной рукой схватиться за обрывок каната, а второй поймать её и Алису с сыном, что так же на полусогнутых шагала перед Линой, за широкой спиной Устюжанина. Ни он, ни дед позади меня, не дули ни в ус, ни в бороду, ни в хвост, ни в гриву. Будто летать умели. Чем, в принципе, уже не особо и удивили бы, наверное.

Лес открылся за очередным поворотом сузившегося каменного тоннеля, за камнем размером с автобусную остановку, что после прикосновения Степана неожиданно легко отъехал вправо. Перед нами была полянка, освещенная утренними лучами Солнца, ажурными из-за еловых вершин, что будто расчесывали их, точно длинныесветлые волосы сказочной царевны. На открытом месте росла невысокая трава, глядя на которую в памяти всплыло название «кукушкин лён». И сидел в ожидании волк. Вывалив набок яркий язык, широко и радостно улыбаясь.

— Сажик! — весело крикнул племянник. — Мама, пусти!

Алиса бережно поставила его на травку, и он поковылял к зверю. Надо сказать, гораздо увереннее, чем в их первую встречу. И на четвереньки не падал — шёл гордо, почти как взрослый. Только медленно.

Матёрый волчина сперва повалился перед ним на спину, задёргав задними лапами, когда Павлик со смехом снова начал чесать бурое пузо. А потом рывком вскочил, выждав момент, чтоб не задеть мальчика, и принялся прыгать вокруг, припадая на передние лапы, дурачась, как обычный щенок. Смотрелось это как-то мирно, по-доброму и необыкновенно умилительно. А когда чёрная спина замерла у ног Павлика, и