Дубль два. Книга вторая - Олег Дмитриев

хозяев, о времени, которое они потратили на то, чтобы с комфортом и безопасностью обустроиться в подземном царстве, о деньгах, в конце концов, которых у епископа явно куры не клевали, можно было даже не сомневаться — сюрпризов избежать не удастся.

* Ворса — мифологический персонаж народов Коми, сродни лешему.

Глава 18

Мы принимаем бой

Пещера Перводрева выглядела не так, как в нашу первую с ним встречу. Кромлех-стоунхэндж и круг из парящих камней не поменялись, как и колонны трёх основных цветов, державшие вечные своды этой цитадели. Но в центре ограды, полукругом, почти у самых корней Белого, разместились необычного вида кресла, отдалённо похожие на дачную плетёную мебель. Очень отдалённо.

В голове разом пролетели ассоциации с русскими народными сказками в части «кто сидел на моём стуле и сдвинул его с места». И с электрическим стулом из «Зелёной мили». И, неожиданно, с прокрустовым ложем из древнегреческих мифов, давно и прочно, казалось бы, позабытых. И пугали даже три медведя, а уж про бедолагу Джона Коффи и античного членовредителя и говорить нечего.

Оригинальная мебель была одинаковой высоты, но, при взгляде сбоку замечались отличия. В основном по форме. Среднее кресло было похоже на детский стульчик, что предлагают в ресторанах, чтобы малыш сидел за столом на одной высоте с родителями. С тем, для кого оно предназначалось, вопросов как-то не возникало. Справа от него на сидении из сплетённых ветвей обнаружился, поразив нас до оторопи, Ося. Древо, восседавшее в президиуме. Думаю, такого вообще никто никогда не видел, тем более в таком, самом что ни на есть прямом смысле, без всяких метафор с аллегориями. Кресло слева от детского было обычным, практически человеческим. Следующая пара, по обе стороны от трёх перечисленных, тоже от нормальных ничем не отличалась. Ну, может, разве чуть поменьше была. Внешняя пара, кресла, что стояли по краям дуги, наоборот были рассчитаны на заседателей покрупнее. Если логика и не раз уже ставившийся под сомнение здравый смысл мне не врали — в партере у Перводрева места распределялись так: в центре Павлик, по правую руку от него — Ося, по левую — я. Рядом со мной — Энджи, с Осиной — Алиса. И старики-разбойники по краям. Тут оставались сомнения — фигуры у них были почти одинаковые, а какими ещё факторами определялась рассадка, я ожидаемо даже догадок не имел.

— Мир вам, гости! — Речь Белого снова разом освободила голову от мыслей. Заняв, кажется, её своими, разом, с первых слов.

— Здоро́во, други! — наше Древо на фоне хозяина звучало слабее, конечно.

Мы поздоровались с подземными обитателями вежливо, Речью, каждый. И даже в скупых на эмоции привычных приветственных словах мне слышались волнение и опасение. Ото всех. Синие полосы разной ширины гуляли по нашим сферам-коло, давая понять, что ошибки быть не могло. Оставалось надеяться только на непревзойдённые и недостижимые успехи Перводрева в планировании и организации. И не думать о том, сколько тысячелетий он просидел в подвале, пока Чёрное Древо занимало города и континенты.

— Прошу по местам, — как это было сделано — я не понял, но к тому креслу, которое я сперва и определил, как своё, слева от Павлика, меня только что силой не потянуло. Ну, хоть где-то не ошибся.

Слева направо сидели Степан, Лина, я, племянник, Осина, Алиса и Сергий. Сестрёнка всё время тревожно поглядывала на сына через листву. Энджи вцепилась в мою левую ладонь. Старцы замерли, как гранитные изваяния. Или плиты кромлеха снаружи, за границами круга из так до сих пор и неясно как державшихся друг на друге гладких камней. Думаю, если бы всё вокруг было фильмом — уже начала бы играть торжественная, но крайне тревожная музыка.

— Угостимся, пожалуй, — Белый будто бы кивнул невидимому официанту, ровно и спокойно.

И я ослеп.

Ни с чем, испытанным ранее, сравнить эти чувства было невозможно. Ничего даже близко похожего по ощущениям не находилось в памяти. Очень отдалённо, как дождевая капелька на оконном стекле в сравнении с волнами мирового океана, на ум пришло благословление от Сергея Орудьевского, полученное мной, кажется, в позапрошлой жизни. Но если тогда это было лишь благословлением — то сейчас на нас ложилась благодать.

Свет хлынул со всех сторон, будто пещера разлетелась на мельчайшие осколки камней или песчинки, которые солнечный ветер мгновенно разметал, словно стен, основания и сводов здесь не бывало никогда. Волны энергии вдавили нас, слепых и ошарашенных, в спинки и сидения кресел. А по венам будто побежал жидкий огонь. Или электрический ток. Живая Ярь неощутимо пронзала тело насквозь, задерживаясь, клубясь и бурля внутри, насыщая каждую мельчайшую частичку жизнью и силой. О которых никто в мире до нас, пожалуй, и представления не имел. И это было потрясающе.

Окружавшее и ласкавшее нас бережное пламя отступало. За волнами света начинали проглядываться каменные своды и участки стен с колоннами. На завершающих секундах появился и пол, подарив, а точнее вернув, ощущение верха и низа, которых не было в солнечном хороводе, где нас будто кружило всё это время. А когда вокруг всё, кажется, вернулось в исходное состояние — по граням чешуек Перводрева продолжали пробегать огненные змейки, солнечные зайчики, блики и вспышки. Как будто Ярь, которой в воздухе было растворено огромное количество, рвалась наружу из-под коры Белого, кипя внутри него. Или словно его только что отсоединили от сети с каким-то неимоверно высоким напряжением, и по чешуе проскакивали последние редкие статические разряды. Энергию, впитанную за завтраком Перводревом, надо было мерить в каких-то чудовищных величинах: тераваттах, гигатоннах, петаджоулях. Я, конечно, и представления не имел об этих объёмах, путаясь даже в числе нулей. Но казалось, что протекавшей рядом с нами и сквозь нас Яри хватило бы, чтобы, пожалуй, сварить уху разом из всех морей, рек и океанов планеты. И ещё осталось бы.

Павлик смеялся, зажав ладонями голову. Но не пугал — было видно, что он полностью в своём уме, что это не припадок и не истерика. Сидевшая за осиновым кустом Алиса выглядела тоже так, что опасения не вызывала. Кроме, пожалуй, редких искорок в глазах, похожих на те, что нет-нет, да и проскакивали между чешуек коры Перводрева. Как и у Энджи, что смотрела на меня с выражением восхищения и восторга. Волосы у обеих только-только начинали опускаться обратно к плечам. Будто для них земное притяжение включилось совсем недавно. Или отключилось электрическое