Дубль два. Книга вторая - Олег Дмитриев

самое здание, что могло с одинаковым успехом быть детским садом, поликлиникой или офисом какой-нибудь здешней фирмы. Хотя о чём я? Какие офисы? Учреждением, само собой. Конторой. Офисы — это стекло, бетон, красота, порядок, охранники и девочки за стойкой: белый верх, чёрный низ, тренированные улыбки и отлетающие от зубов казённые фразы скриптов.

Крылечек у учреждения было почему-то два, совершенно одинаковых, со стандартными бетонными секциями на шесть ступенек. Даже кованные перильца-заборчики были совершенно идентичными. Между дорожками к ним росла здоровенная лиственница, раза в три, пожалуй, выше дома. А слева от крайнего крыльца — ещё одна. Только не росла, а просто стояла. Потому, что была сухая. Мёртвая. Чёрная. Суровые наглядность и символизм в самом начале маршрута насторожили так, что аж поёжился. И только потом вгляделся в здание за деревьями внимательнее.

Предчувствия не обманули — левое крыльцо украшала табличка самого известного банка страны, который раньше был кассой. И ещё две — каких-то фирм, названия которых отсюда видно не было. А вот над правым висела синяя вывеска причудливой формы с надписью «Каргополочка». Я даже чуть опешил. Если «карго» — это груз, то карго-полочка — багажник? Мысль о том, что это просто самоназвание местной женщины, как брянчанка или тверичанка, пришла позже. Вместе с Николой, что, словно дождавшись, пока я осмотрюсь и окончательно зависну, подошёл ко мне, обойдя капот.

Мастер протянул рюкзак функционально-военного вида, одновременно доставая из него планшет в каком-то серьёзном чехле-бампере из толстой чёрной резины. Я принял. А рюкзак, что висел на хромированной петле «лапы», заменявшей ему левую руку, осторожно снял, как будто с крючка вешалки, и закинул сразу за плечо. Болтун, не выходя из образа, ткнул в планшет пальцем, а затем резко провёл правой рукой параллельно тротуару, ладонью вниз. Если интуиция меня не обманывала, это переводилось, как «тут — всё!». Он в это время достал из-за пазухи паспорт в какой-то дурацкой прозрачной обложке, какими в метро и электричках торгуют. Развернув книжечку прямо на планшете, я увидел свою хмурую личность. Никогда не понимал тех, кто фотографируется на документы с широкой улыбкой, считая их легкомысленными. Паспорт сообщил мне, что теперь я — Крылов Вячеслав Петрович, родившийся в Вологде и там же получивший документ. Ну да, Стасик Пчёлкин отмелькал своё. Недолго. Но тем, кто это всё задумывал, явно было виднее. И епископ велел слушать Николу. Как бы бесполезно и глупо это не звучало. Книжечка с гербом ушла в левый внутренний карман, туда, где я привык носить документы.

Из правого кармана камуфляжных штанов Мастер достал и так же передал мне права и ключ. Судя по знакомым трём овалам на пластике — мне предстояло управлять Тойотой. Царапины и затёртости на поверхности предупреждали, что обольщаться не стоило, это вряд ли будет, как говорил тот самый весёлый грузчик со строительного рынка, «крузак, нульцевый*, муха не сидела». Болтун качнул подбородком. Я проследил за направлением и увидел серебристую морду Рафика, Тойоты Рав 4, пожилой, но, зная навыки Мастеров, вряд ли проблемной. Хотя, эта марка вообще, вроде, славилась долговечностью. Кивнув Болтуну, показал, что про машину понял и где стоит — запомнил. Он удовлетворённо прикрыл глаза. Кажется, я правильно всё делал. Наверное, начни я приставать к нему с вопросами из серии «расскажи да покажи, да дай попробовать», отношение старого пирата было бы хуже. Хотя о том, каким оно было сейчас, оставалось только догадываться. Я пожал протянутую руку. Никола кивнул, неспешно обошёл мощный бронебойный бампер Патруля, стряхнув с него попутно какую-то увядшую ветку, ехавшую с нами, наверное, от самой горы, и погрузился на место. Медленно тронулся и вскоре пропал из виду, свернув на втором отсюда перекрёстке налево. Я проводил его взглядом, поправил на плече рюкзак, взял подмышку планшет и отправился вселяться в Каргополочку. Как бы двусмысленно это не звучало.

За стойкой читала книжку, настоящую, бумажную, женщина лет пятидесяти. Я, будто заразившись от Николы, молча протянул ей под стеклом паспорт, дождавшись, когда она поднимет на меня глаза над сильными очками, и заложит страницу какой-то узорчатой полоской картона. Господи, книги, закладки для книг, журнал для записи и ключ, железный, с двумя бородками и деревянной бобошкой с выжженным на ней номером! В то, что я не провалился в прошлое, пока гостил у подземных хозяев, помогали поверить только планшет и дата в новом паспорте. Ну и машина иностранного производства, что стояла за углом. Не новая, конечно. Но не настолько.

Дама глазами указала мне, что двигаться следовало налево, через стеклянную дверь в алюминиевой раме с прямоугольной ручкой. В годы моего детства такие были в магазинах и учреждениях, у бати в карьерном управлении, например. И крепились они непременно на людоедскую пружину, которая норовила сделать так, чтоб дверь откусила ногу, если не будешь порасторопнее. Здешняя была точно такой же.

Номер ничем не удивил и не обрадовал. Ну, кроме того, что был оплачен — в журнале стоял синий штемпель «внесено». Умывшись с дороги и вытершись вафельным полотенцем с чёрным прямоугольником штампа, букв в котором разобрать было невозможно, я приступил к любимому каждым с детства делу — разбору подарков. Начал с рюкзака.

Там нашлись пара комплектов нательного белья — синих семейных трусов и тельняшки — и три пары носков, свернутых в клубки. Оставалось надеяться, что Болтун не свои от сердца оторвал. Под ними лежал пакет с армейским сухпайком, вроде тех, что так здорово выручили нас в лесу у Сергия, под Осиновыми Двориками. Усиленный, это хорошо. Сбоку обнаружилась сапёрная лопатка в чехле, на коротком черенке. Достав и раскрыв, с удивлением обнаружил, что штык заточен так, что хоть брейся. Обратно убирал шанцевый инструмент бережно, с опаской. Распороть таким что рюкзак, что руку — никаких проблем. Под рационом питания обнаружилась аптечка, тоже какая-то непростая, с кучей шприц-тюбиков разного цвета. Я залип на полчаса, выясняя, сверяясь с инструкцией, что и от чего там было. Выходило, что было всё и от всего. На самом дне нашлась тонкая пачка пятитысячных купюр. Как бонус за дотошность и настойчивость. В карманах рюкзака, которые я тоже не поленился обшарить, был найден компас, спички и складной нож, целиком железный. Надпись на лезвии сообщала, что это «Покет Бушмен». Я минут пять пытался понять, как он складывается, пока не потянул за верёвочку на рукояти. Назвав про себя ножик «Красной шапочкой». С парой дополнительных эмоциональных эпитетов.

Сложив аккуратно всё как было, завалился на кровать и погрузился