Мелодия огня и ветра. Том 1 - Акили

На его военном счету была всего лишь пара деревень на границе с княжеством металла. Он ужасно злился по этому поводу, но при виде мёртвых братьев его гнев превратился в потухшие угли. Кхиан и сам не верил в свой ответ.

Когда подоспела вражеская армия, седьмой принц Тесай остался в Ирианде прикрывать его отход. И Кхиан не хотел видеть среди гробов пятый. А если увидит, сможет ли он тогда повторить: «Таков удел. Смирись»?

— Где в этом уделе сказано, что смерть приходит раньше болезни и старости? Это неправильный порядок вещей, — тихо пробормотала Аилань.

— Это не порядок. Это хаос, — ответила ей Виета и добавила тихим шёпотом: — Черны души тех, кто его множит.

Но её услышали.

— Так, может, «Золотая Свеча» их осветит? — съязвила десятая принцесса Ейлин.

Из всех принцесс, лишь она отправилась на поле боя за любимым братом и, как и он, понесла своё наказание за провал.

Виета покосилась на неё, но ничего не ответила. Золотой Свечой её прозвали в народе за доброту и сострадание. «Вы наш свет во тьме, госпожа», — говорили ей бедняки с благодарными глазами, когда Виета приходила в их дома с едой и лекарствами, оплачивала лекарей. Даже наведывалась в деревни по ту сторону границы. А теперь что? Её руки, что никогда не держали оружия, будут прокляты наравне с теми, что по локоть в крови.

— Что ты молчишь? — не унималась Ейлин. — Думаешь остаться чистенькой в своём белом платье? А их души зовёшь чёрными?

Ейлин указала на гробы.

— Я говорила не про их души, — ответила Виета.

Могла ли она сказать вслух, как ей жаль, что братья заплутали во тьме и погибли? Могла ли прямо указать, чью единственную душу считает чёрной?

— А про чьи же души ты говорила? Или, может… про чью?

— Хватит, — оборвала всех первая принцесса Илана. — Сегодня мы прощаемся с четырьмя братьями. Как бы мы ни относились к ним и друг другу, сегодня оставьте споры.

Ейлин что-то пробормотала и ушла. Вскоре начали расходиться и все остальные. Рейтан так и не вышел к сыновьям. Он не замечал их жизнь, не заметил и смерть. Лишь в окне его кабинета мелькнула занавеска.

Аилань осталась до конца. Она видела, как принцев, которые за всю жизнь так и не стали ей братьями, но всё же не были чужими людьми, окружают музыканты.

Торжественная и печальная мелодия раздалась под дождём, и мёртвые тела вспыхнули равнодушным жёлтым пламенем, обращаясь в пепел. Аилань тоже сыграла, словно прощалась с их душами. Останки принцев собрали в узорные чаши и отнесли в древнюю усыпальницу в сердце спящего вулкана. Говорят, что в конце мира этот вулкан проснётся и заберёт пепел всех императоров и их потомков, чтобы они возродились огнём.

* * *

Пропел боевой рог. Две армии столкнулись как встречные волны, замерли, а затем всколыхнулись и вгрызлись в ряды друг друга. Среди чёрных пятен одежды метались красные. Звон мечей и крики сотрясли небо, и то было лишь начало.

В обороне красно-чёрных воинов появилась брешь, и воины в чёрном устремились туда, словно вода сквозь прорванную плотину. Но не успели они обрадоваться, как вдруг перед ними выросла огненная стена. Воины обернулись, и стена отрезала им путь к отступлению. Ловушка!

Далеко впереди зазвучали зычные трубы, и воины в чёрном различили грозную, как поступь великана, мелодию. Небо над их головами окрасилось в оранжевый — то огненные стрелы летели прямо на них.

Вдруг в центр воинов мягко приземлилась белоснежная фигура, точно лебедь сел на поверхность пруда. В его руках взметнулась флейта, и округу огласила мелодия. Воины почувствовали дуновение ветра и посмотрели вверх. Казалось, ничего не изменилось, но стрелы огня над ними начали затухать тем сильнее, чем ближе подлетали, пока на ладони не оказывалась крошка сажи. И чем больше в небе горело огня, тем громче и увереннее звучала флейта музыканта.

Он не смотрел вверх, глаза его были прикрыты. Он будто растворился в музыке, но чувствовал каждую стрелу, что врезалась в его невидимый щит, пока все стрелы не обратились пеплом. Музыкант отнял флейту от губ и сделал глубокий вдох, восстанавливая естественное дыхание. Он обернулся и спросил куда-то в толпу:

— Вперёд или назад, генерал?

— Вперёд, конечно, — прозвучал ответ, и к нему вышел человек могучего телосложения с большой саблей.

— Слишком мощная стена, но я могу создать брешь.

— Бреши хватит. Действуйте, господин Сюнлин.

Сюн кивнул и заиграл «Призыв ветра». Воины перед ним расступились, но всё равно почувствовали, как мимо них пролетел невидимый вихрь и ударил в огненную преграду. Пламя, горящее сначала ровной стеной, начало уменьшаться и накреняться вперёд, пока совсем не поклонилось в землю.

Воины издали радостный крик и устремились туда. Ближний бой возобновился. Ирианд перехватил инициативу, и Редаут начали теснить.

В Ирианде не практиковали боевые мелодии. Его музыканты заклинали металл, как кузнец закаляет в печи заготовку. И их клинки были самыми прочными, гибкими и острыми на всём континенте. Они не ломались и разили так, будто читали мысли своего владельца, который музыкой закалил их характер.

А потому в Ирианде самыми грозными противниками считались те, кто сам создал себе оружие. Они являлись и музыкантами, и солдатами, и кузнецами и ценились невероятно высоко. Однако хороши были только в ближнем бою. На расстоянии же, когда в них летели огненные шары, ириандцам приходилось туго. Их меч мог разрубить летящий шар, щит — укрыть от магического жара и лобовых атак стихией. Но как быть, когда огонь пробирается к ним по земле, окружает в кольцо и сжимается огненной смертельной ловушкой?

Из-за этого Ирианд редко участвовал в войнах, а когда всё же вступал в них, то заручался поддержкой другого княжества и его музыкантов.

Сюн смотрел на битву из арьергарда с высоты помоста, и под звон мечей и криков его мелодия летала над полем звонким соловьём. Ветер вокруг него танцевал и кружился, но с врагами был безжалостен как холодное лезвие. Правда, Сюну вовсе не требовалось атаковать, Ирианд справлялся с этим сам, а задачей Сюна было противостоять огненной магии. Он ставил воздушные щиты, гасил пламя, сбивал стаи стрел. Но даже так его сил не хватало, чтобы уберечь всех, кто ему вверен.

Когда бой близился к концу, алая заря прочертила у горизонта полоску и расплылась в высоте тёмной синью. Сюн слушал стихающий звон оружия и смотрел на поле боя, которое превратилось в месиво чёрно-красных