Творчество - Павел Владимирович Виноградов

рознь. Можно хаотично накидать статей, собрать под одной обложкой и выпустить книгу. А можно, как и сделал автор «Очевидца», тщательно выстроить их. Дать сначала подборку очерков о писателях прошлого и настоящего (о последних — по личным впечатлениям от общения). Перейти к малоизученным, но потрясающе интересным страницам истории Петербурга. Рассказать захватывающие истории своей семьи (автор много занимался этими изысканиями). Прояснить собственную, четкую и ясную, гражданскую позицию. Погрузиться в социальные проблемы, близкие и писателю, и его читателям. И встать на защиту родной культуры, раздираемой враждебными влияниями. А закончить все подборкой смешных и умных фельетонов на самые разные, но всегда актуальные, темы.

Если говорить о «Петербургских хрониках», то это уже и не совсем дневники. В них проникают письма, телеграммы, сообщения электронной почты, та же публицистика. Мелькают прообразы героев литературных произведений Каралиса. Тот, кто читал его «Роман с героиней» или «Чикагский блюз», а то и «Записки ретроразведчика», обнаружит, как реальные герои или подлинные события, происходившие с автором дневников, вступают в ткань прозы, обрастают художественными подробностями, застывают в образах. Но кто и не знаком еще с творчеством писателя, прочитают «Хроники» с величайшим интересом. Потому что это настоящий роман, роман о нашей жизни, совсем недавней, но уже стремительно погружающейся в историю. Острый писательский взгляд выхватывает из будней узловые моменты и, облекая их в художественное слово, вызывает мощное сопереживание. Потому что Дмитрий Каралис — прирожденный рассказчик, а это талант такого рода, который не скроет никакой публицистический жанр.

Строго говоря, Каралис написал книгу, которая по жанрам не может быть отнесена ни к одному известному. Из литературных предшественников можно вспомнить разве что Дос Пассоса. И так же, как тот в своей знаменитой трилогии «США», при помощи отрывочных литературных набросков, газетных сообщений, телеграмм, афиш, мощно показал срез культурной жизни Америки первых десятилетий двадцатого века, Каралис дает срез петербургской жизни рубежа XX и XXI веков. А Петербург, если не помните, — культурная столица России…

Даниил Гранин, прочитав «Хроники», заметил, что нынешние авторы не торопятся писать правду жизни. Наверное, им кажется, что выдуманные истории отразят действительность гораздо лучше. Но пример Дмитрия Каралиса доказывает: если писать о том, что действительно происходило, что автор думал по тому или иному поводу, с кем встречался, чему радовался и на что гневался, получается удивительная, интереснейшая и очень художественная мозаика жизни. Кусочки смальты сами по себе почти ничто — яркие осколки. Но если приложить расчет и талант, из них можно создать прекрасное художественное произведение.

Татьяна Алексеева-Минасян

Кончита, которая дождалась

В издательстве «Эксмо» вышел роман Татьяны Алексеевой «Резанов и Кончита. 35 лет ожидания».

Ассоль не дождалась Грэя… Нет, не так — дождалась, но… Да вовсе и не Ассоль, персонаж выдуманный и неоднозначный. Любила ли она Грэя, или свою мечту об алых парусах, или себя в своих мечтах?.. Донна Мария де ла Консепсьон Марселла Аргуэльо (Кончита) была женщиной из плоти и крови, и прекрасно знала, кого любила. Камергера Российского Императорского двора Николая Петровича Резанова, вовсе уж не похожего на почти карикатурно романтичного Грэя. Тем не менее эта история — подлинная история! — любви юной испанки, дочери крупного колониального чиновника, и вдового русского придворного, путешественника и… скажем, бизнесмена до сих пор не оставляет равнодушными сердца и души людей, повергая в изумление перед великой силой чувств, создающей истории, в сотни раз невероятнее литературных.

Нужно иметь немалую смелость, чтобы писать роман о Резанове и Кончите после того, как эту тему эксплуатировало великое множество литераторов, от Брет Гарта до Пикуля, причём трактовали они ее совершенно по-разному. Судя по всему, молодой писательнице Татьяне Алексеевой смелости не занимать. По крайней мере, хватило изобразить эту историю так, как автору (и очень многим) хочется, чтобы она выглядела — историей любви, а не унылых политических интриг.

Да, в отношении Резанова автор до конца придерживается «презумпции невиновности». Даже находит психологически вполне приемлемое объяснение его собственным письмам, в которых он признается, что обручился с Кончитой по расчету. Автор верит в его великую любовь, а уж в великую любовь Кончиты, которая пронесла ее через всю жизнь, уйдя после смерти жениха в монастырь, и верить не надо — она очевидна. В трактовке Алексеевой это история двух благородных и выдающихся людей, чьи души были притянуты одна к другой через половину земного шара. Их соединило чувство — чистое, беспримесное, да так крепко, что против этой связи бессильной оказалась сама смерть. Автор — женщина.

Сюжет книги держится на двух образах — умершей жены Резанова Анны и Марии Консепсьон. В чем-то они полярны, а в чем-то потрясающе схожи. Герой мечется между верностью умершей и любовью к живой до тех пор, пока в его сознании не возникают эти две женщины, держащиеся за руки и с улыбкой глядящие на него. Тогда он осознает, что все произошедшее произошло в должное время и было правильным. И с этим чувством сам уходит в вечность.

Сложнейшие исторические перипетии, связанные с путешествием Резанова, даны в романе схематично, пунктирно показаны вехи его жизни. Правильно, это не исторический роман и не биография, а повесть о любви. Любовью все оправдывается и все искупается. Любовь Николая к Анне, к детям от нее, к Кончите, его порыв спасти умирающих жителей российской колонии — всего этого достаточно, чтобы он был идеальным героем этой книги. Автор так считает, так и пишет. Простой и прозрачный язык произведения не подразумевает подтекстов и умолчаний. Автор не лукав.

Вообще, роман напоминает простое, четкое и точное стихотворение. Он поэтичен. Поэзией проникнуты сцены у моря, когда герой первый раз понимает, насколько прекрасна Кончита, и потом, когда она — «не Ассоль» — вглядывается в безбрежные воды, уже зная, что никогда не появится на горизонте парус долгожданного корабля. И еще через весь текст проходит образ дороги, вообще типичный для автора. Движение к цели для нее, как и для ее героев — все. Движение — это и долг, и честь, и жизнь. Но путь продолжается и за гранью жизни. В последней главе умирающая пожилая монахиня Мария видит перед собой стремящийся в бесконечность сибирский тракт, и из снежного серебра возникает идущая к ней фигура. Это ее потерянный любимый, которого она все-таки дождалась. Автор — христианин.

Реалистическая антиутопия

Отзыв на рассказ «В пределах нормы»

Этот фантастический рассказ воспринимается вполне реалистично, и в этом умный ход автора, прекрасно умеющего выстроить фантастический антураж в иных своих произведениях. Просто, похоже, то, о