Памяти солёная волна - Станислав Митрофанович Сахончик

Увольнения в Севастополь были сведены к минимуму, но всё же нам удавалось иногда под разными служебными предлогами вырваться и душевно отдохнуть, а то и просто побродить по улицам этого по-настоящему красивого приморского города. Бывало, что и запаздывали. Севастопольцы – народ очень приветливый и гостеприимный.

Однажды вечером из увольнения здорово припоздал Манди. Начальник радиостанции Володя Онощенко, стоявший вахтенным помощником, бродил по пирсу и, матерясь сквозь зубы, разрывался между служебным долгом (доложить капитану) и мужской солидарностью (не докладывать). Пассажирские катера уже не ходили, а Витя к тому же должен был заступать на вахту утром, меняя начальника.

Неожиданно во мраке осенней крымской ночи послышалось шлёпанье по воде и невнятные звуки, отдалённо напоминающие мелодию «Варяга» вперемешку с матерщиной. Затем к пирсу приткнулось некое бесформенное плавсредство, оказавшееся приплывшим на доске полуголым и грязным Витей в тельняшке. Он был совершенно трезв, но водкой и мазутом от него несло за версту, к тому же он основательно закоченел и на все вопросы только невнятно мычал и лязгал зубами.

Мы с начальником быстро затащили его в корабельную сауну и влили немного спирта из моего личного НЗ. Отогревшийся и отмывшийся Манди поведал, что после посещения приятелей по училищу на танкере «Иван Бубнов» он опоздал на последний катер, отходивший от Графской пристани. Прихватив на последние деньги такси, он добрался до Минной гавани, откуда до стоянки танкера (по Витиным понятиям) было рукой подать. Всего лишь переплыть бухту, каких-то метров триста. Сущие пустяки для крутого моремана. Оторвав от ближайшего забора толстую доску и отпив прилично из горлышка прихваченной бутылки, Витя храбро отправился в плавание, держа курс правее Инкерманского створа и ориентируясь на якорные огни родного танкера. На полпути, слегка протрезвев, он понял, что может и не доплыть, и приготовился достойно «отдать концы», как и положено русскому моряку – с пением «Варяга». Однако парню крепко повезло – попутное течение прибило его к пирсу там где надо, а то бы дрейфовал с песнями до самого корабельного кладбища.

Утром Витя как ни в чём не бывало заступил на вахту. Мудрый капитан сделал вид, что ничего не произошло, хотя ему об этом, разумеется, было известно. По морским понятиям, подгулявший штурман сделал всё возможное, чтобы в критической ситуации достойно и вовремя прибыть на службу, а такие вещи в мужском коллективе ценятся достаточно высоко. Однако капитан в наказание заставил Витю назубок выучить лоцию Севастопольской гавани со всеми маяками, течениями и глубинами.

Вскоре отряд отправился в Красное море, где несколько месяцев совместно с английской эскадрой занимался очень серьёзной работой. Моряки не спали сутками, заправляя боевые корабли водой и топливом. По всему морю разными галсами ходили тральщики и летали вертолёты с английского авианосца «Инвинсибл». Мины находили и обезвреживали. Кому-то иногда не везло – подрывались. Операция заняла два с небольшим месяца и с нашей стороны обошлась без потерь. Англичане задержались подольше. Черноморские боевые корабли вернулись в Севастополь, а мы остались в Красном море обеспечивать горючим «воздушный мост» для голодающей в очередной раз Эфиопии.

После окончания операции с Витей случалось немало всяческих историй. То он обучал танцам женское население рыбацкой деревушки на острове Сокотра (рок-н-ролл в исполнении босых женщин с кувшинами на голове смотрелся очень эффектно), то чуть не утопил спасательный бот в Ходейде, то из-за рефракции принял встречную рыбацкую шхуну за супертанкер и вызвал безмятежно дремавшего в каюте капитана в рубку. Капитан в долгу не остался и всегда при проходе Баб-эль-Мандебского пролива деликатно «высвистывал» Витю на мостик для решения штурманских задач с секстаном. Тот безропотно плёлся на сигнальный мостик и брал пеленги по звёздам и маякам. Потом ему это дело даже понравилось, и штурманские задачи он уже щёлкал как орешки.

Честно говоря, пролив этот представляет собой довольно мрачное место, с берегами, усеянными останками кораблей, и никаких игривых ассоциаций абсолютно не вызывает.

Однажды при купании на Сокотре пойманный лангуст случайно ущемил клешнёй Витино мужское достоинство. «Достоинство» немного изменило цвет и увеличилось в размерах, что весьма существенно затруднило бравому штурману передвижение по крутым корабельным трапам и негативно повлияло на красоту походки.

Благодаря болтливости радистов сей прискорбный факт стал известен всей эскадре, и Манди, что называется, «наутро проснулся знаменитым». Со всех кораблей эскадры в адрес Вити дня три неслись соболезнования, полезные советы по лечению «достоинства» и искренние возмущения некорректным поведением лангуста. Самого лангуста, естественно, съели, а отлакированный панцирь с клешнями украсил переборку кают-компании танкера в назидание его потомкам.

Уже на пути домой, когда был пройден Индийский океан и намечался вход в Малаккский пролив, на нас налетел береговой патрульный самолёт «Орион» с австралийскими опознавательными знаками. Назойливо гудя тремя моторами, он сначала носился над судном в разных направлениях, опасно снижаясь до уровня мачт, а потом начал сбрасывать вдоль курса радиогидроакустические буи на парашютах: видимо, решил, что под нами прячется подводная лодка. Разозлённый таким поведением капитан застопорил ход, положил судно в дрейф и приказал спустить рабочий катер, чтобы подобрать несколько буев, здраво рассудив, что хотя существенных потерь мировому империализму это, конечно, и не причинит, но всё же трофеи в виде катушки стометрового сверхтонкого кабеля с «ушами» гидрофонами, приёмник и передатчик с химическими батареями в красивом двухметровом корпусе разведотделу эскадры уж явно не помешают.

Старшим на катере вызвался идти Витя, с ним пошли два моториста и навигатор Женя, по прозвищу Кислый Джо, названный так из-за вечно недовольного вида и привычки бурчать под нос во время работы. Пока катер собирал буи, «Орион» еле заметной точкой крутился где-то в стороне, отслеживая радиосигналы буев, потом, почуяв неладное, врубил четвёртый двигатель и со снижением помчался к катеру. Прямо над головами Витиной команды вдруг с дымом взревели двигатели, маленький катер исчез в фонтане воды и грохоте форсажа четырёх турбовинтовых моторов. Затем самолёт резко взмыл вверх и, оставляя в небе чёрный след, исчез за горизонтом.

Для адекватности восприятия представьте себе, что вы стоите один посреди поля, а на вас с неясными целями, с рёвом и свистом валится громадный пассажирский Ил-18.

Полузатопленный катер с заглохшим двигателем и обалдевшим экипажем, потеряв ход, беспомощно болтался на волнах. На корме мокрый Манди грозил кулаками в сторону улетевшего «Ориона», мотористы и навигатор откачивали воду ручной помпой и пытались завести залитый водой двигатель. Минут через десять им это удалось, и катер,