Памяти солёная волна - Станислав Митрофанович Сахончик

Мы дружно ответили «Есть!» и, переглянувшись, вышли из каюты, мягко говоря, слегка ошарашенные. Ну, к выговорам-то нам не привыкать: как дали, так и снимут, дело знакомое, даже, я бы сказал, привычное, а вот насчёт остального… Поистине, что положено коту, то не положено котёнку!

Тем не менее мы резво разбежались по местам готовить «передачу» вьетнамским морякам. Пришлось ночью немного потрудиться. А то, что капитан вспомнил мне про историю с офицерами-противо-лодочниками, так ещё неизвестно, чья это вина. Ночью в Японском море к нам подошли на заправку два малых противолодочных корабля – они там «гоняли» американскую подлодку. Я, разбуженный среди ночи шумом дизеля, выглянул из открытого иллюминатора каюты и был совершенно неожиданно в три голоса беззлобно «обложен» товарищами офицерами, стоявшими на мостике. Соответствующим образом достойно ответив (предложением совершить пешее эротическое путешествие по всем известному, давно проторенному маршруту), я спокойно улегся спать. А они, видите ли, обиделись!

Но мысль о том, чего же такого смешного написал в рапорте Петя, меня не оставляла, и я попросил у него копию почитать. У Пети осталась только одна помятая страница, но и ее хватило, чтобы понять, почему так улыбался капитан.

Рапорт, хотя по форме и напоминал официальный документ, был выдержан в смешанном духе произведений Ильфа и Петрова и циркуляров Главного штаба ВМФ, после стандартной «шапки» он начинался примерно так:

«Сего числа я… находясь на правом шкафуте, между 58 и 62 шпангоутами, совместно с судовым врачом проводил скрытое визуальное обследование акватории внешнего рейда порта Дананг с целью о выявления внешних проявлений диверсионной деятельности в соответствии с директивой Генштаба ВМФ от… года №… В 10.30 по судовому времени на остовом направлении (курсовой угол 20, дистанция 5 кабельтовых) нами было обнаружено малое плавсредство иностранного производства, без опознавательных знаков, направляющееся непосредственно к судну с неизвестными намерениями, не подавая положенных по МППСС[30] сигналов. Вследствие слабого знания корабельного состава иностранных флотов и при наличии отсутствия соответствующей справочной литературы плавсредство было ошибочно классифицировано нами как сверхмалая подводная лодка, находящаяся в позиционном положении. В соответствии с п… ст… Корабельного устава (КУ-57) нами было проведено голосовое оповещение дежурно-вахтенной службы. Поскольку судовая тревога дежурной службой не объявлялась, нами было принято решение скрытно продолжать усиленное наблюдение.

В ходе наблюдения, при сближении с плавсредством до 0,5 кабельтовых, было визуально уточнено, что в нём находятся два несовершеннолетних гражданина СРВ, по-видимому, терпящих бедствие. Поскольку у граждан не было установлено наличия запасов продовольствия и пресной воды, необходимых для плавания (о чём они сигнализировали вьетнамскими словами «ням-ням»), нами было принято решение о снабжении вышеуказанных граждан СРВ минимально необходимым количеством продовольствия из личных запасов для перевода плавсредства на левый борт судна и последующей передачи несовершеннолетних граждан вьетнамским представителям, находившимся на бронекатере № 32.

Однако после пополнения запасов граждане от дальнейшей помощи путём активной жестикуляции отказались и, видимо, сочли необходимым самостоятельно добраться до пункта назначения, чему мы воспрепятствовать не смогли в связи с незнанием вьетнамского языка и отсутствием механических удерживающих средств.

В своих действиях мы руководствовались исключительно чувством интернациональной солидарности с народом СРВ, привитым нам на плановых судовых политзанятиях, а также основными положениями «Женевской конвенции об оказании помощи терпящим бедствие на море» 1949 года.

Прошу отметить, что заключительная часть наших действий происходила под наблюдением начальника политотдела, капитана второго ранга Усенцова В.Г., который не отдавал прямых приказаний об их прекращении, что свидетельствует о правильности принимаемых нами решений.

При этом считаю возможным…» (тут лист обрывался).

Я с трудом оторвался от чтения этого шедевра бюрократического творчества. Ай да Петруччио! Не зря его острого языка помполит Леонтьич откровенно побаивается и от дискуссий старательно увиливает.

Рано утром по судовой трансляции прозвучала привычная команда: «По местам стоять, с якоря сниматься!». Главный двигатель уже работал на малых оборотах. Заработал шпиль, загромыхали выбираемые якорь-цепи, и судно, разрезая форштевнем мутные воды залива, на малом ходу направилось к выходу из бухты Дананга. Вьетнамские бронекатера подняли на мачтах флажные сигналы «Счастливого плавания». Низкие болотистые берега бухты постепенно исчезали из вида.

Стояние закончилось. Впереди нас ждали ещё почти год плавания и капитальный ремонт в Югославии, где добрая половина экипажа наполучала выговоров за слишком крепкие интернациональные связи с местным населением и традиционную славянскую солидарность в отношении спиртных напитков.

Но это уже совсем другая история.

Старпом

Появление нового старшего помощника стало на танкере неожиданным событием – наш старина Петрович улетал в Таллин принимать буксир «МБ 18», построенный в Финляндии, для перегона его во Владивосток. Новый «чиф» после громогласного и жизнерадостного Петровича выглядел непрезентабельно – невысокий, лысоватый, немногословный, с хмурым лицом.

Конечно, придирчивым и суровым ему нужно быть по его положению: старпом на судне отвечает за всё, включая стихийные бедствия, так уж устроена морская иерархия. Но наш старпом в этом деле сразу начал перегибать палку, чем настроил против себя добрую половину экипажа.

Однако начальство, как и родителей, не выбирают, и на службу в Индийский океан пошли мы всё же вместе.

Отношения наши с ним ограничивались служебными контактами, но ведь пароход – это маленькая плавучая «стеклянная деревня», где невозможно жить, не встречаясь и не разговаривая. Здесь всегда знают друг о друге почти всё, потому что все и во всём зависят друг от друга. Такова особенность корабельной жизни: ведь, возможно, придётся вместе не только плавать, но и тонуть или гореть, что одинаково приятно.

Чиф в этом плане представлял из себя «чёрный ящик», замкнутый на служебный ключ. При его появлении все старались свернуть разговоры и поскорее разойтись. К молодым штурманам он попросту придирался, доводя их до тихого бешенства нудными поучениями. К тому же его невнятная речь изобиловала всякими двусмысленными словечками вроде «ёптыть», «быть-но» и «значить». В общем, оратор он был никакой, что выяснилось на первых же плановых политзанятиях, посвящённых Конституции СССР. Невнятный, монотонный «бубнёж» без отрыва от текста в сочетании с бесчисленными «ёптыть» произвёл на команду неизгладимое впечатление.

Однажды, уже в Восточно-Китайском море, он появился на танкерной палубе во время заправки кораблей в здоровенном оранжевом спасательном жилете (строго по инструкции) и яркой вязаной шапочке с помпоном. Навигатор Женя, по прозвищу Кислый Джо (за сварливый характер и постоянно унылое выражение лица), глядя с сигнального мостика, ехидно заметил: «Ну, блин, точно как Петрушка!». Сказал