Королев. Главный конструктор - Мария Стефановна Бушуева

проникшись оптимизмом еще в Казани, ощутив радость работы с людьми и вновь убедившись в своем таланте руководителя и конструктора, начинает опять верить в свое великое предназначение, о котором смутно догадывался еще в Одессе, наблюдая с верным Валей Божко за «летающими лодками». Ксана возвращала его в тяжелое прошлое, а он хотел забыть и о той ночи, когда его арестовали, а она поседела от страха за него, за себя, за ребенка, и о Колыме, и о своем вынужденно подчиненном положении в «шарагах». Ему сейчас больше всего хотелось начать жить заново, с чистого листа. А ей – отыскать в его глазах, в его сердце хоть крупицу юного света, связавшего их судьбы в Одессе.

Позиция несчастной обманутой жены тоже не совпадала с ее внутренним образом самой себя – Ксения Винцентини с детства видела себя сильной, несгибаемой. Ей нужен был мягкий муж, настроенный на нее, муж-камертон, чутко улавливающий ее настроения, – таким Королев был в первые годы их любви. Совсем повергла ее в отчаянье новость, что молодая немка, хозяйка дома, где живет Глушко, ждет от него ребенка. А ведь у него есть жена в Казани и дочка. Значит, и Сергей может так… Она гнала от себя эти мысли, но все тоскливее становилось на душе.

Иногда, правда, они мирно беседовали вечерами, когда Наташа засыпала и теплый приглушенный свет лампы проникал за непроницаемое стекло отчуждения. И все же – Ксения Максимилиановна была вынуждена себе в этом признаться – разговаривали они с Сергеем как близкие знакомые, а не как любящие супруги. Она рассказывала ему о ценах в московских магазинах, о Марии Николаевне и стареющем Гри, о своих родителях, о работе. Как-то упомянула, что недавно пришлось молодому фронтовику ампутировать ногу – бедняга, стать калекой в самом конце войны! «И ты сама это… операцию сделала?» – спросил Королев. «Сама. И не впервой». Он встал, прошелся по комнате, сел снова, но уже не близко к ней, а в кресло у стены. «Евгений Сергеевич Щетинков перед нашим отъездом заходил», – сказала она, чтобы снять возникшее непонятное ей напряжение. Ее любви к работе Сергей никогда не поймет, для нее хирургия – наркотик!

– И как Щетинков?

– Представляешь, в эвакуации ему нашли старуху-знахарку, и она вылечила его туберкулез.

– Рад за него, – сказал Королев. – Передавай ему привет.

– Передам, Наталке в школу, нам нужно собираться…

Он вздохнул, ей показалось – с облегчением.

– Когда уезжаете?

– На следующей неделе.

– В какой день, чтобы я мог вас проводить?

– А ты не вернешься вместе с нами в Москву?

– Нет. – Он отошел к окну и, не оборачиваясь к ней, произнес тихо: – За эти годы я привык к одиночеству и вряд ли вообще смогу жить с вами.

– Наверное, во вторник. – В ее голосе внезапно дрогнула струна отчаянья. Теперь поражение потерпела она. Круг замкнулся.

Глава 14

Переводчица

Хороши весной в саду цветочки…

С. Алымов

Американские горки карьеры Сергея Павловича не могут не удивлять. В двадцать шесть лет он как заместитель начальника РНИИ приравнивается «по ромбовому статусу» к генерал-лейтенанту инженерных войск, а через короткое время ромбы сорваны и следует исключение даже из резерва РККа, в тридцать девять внезапно становится подполковником, вскоре – получает погоны полковника и, назначенный заместителем Гайдукова, фактически возглавляет институт «Нордхаузен» с большим штатом советских и немецких специалистов.

И вот, казалось бы, его мечта сбывается он – главный конструктор, но ведь имеет право руководить лишь своим отделом № 3, где всего 60 инженеров и 55 техников. Над ним сразу три начальника: главный инженер НИИ-88 – бывший гирдовец Юрий Александрович Победоносцев, директор – Лев Робертович Гонор и главный конструктор всего института – Карл Иванович Тритко. Гонор был связан с Устиновым и с Тритко совместным руководством двух заводов с революционными названиями: «Большевик» и «Баррикады». Так что Королев как руководитель оказался, как говорится, «под колпаком».

И сразу отношения с Гонором у него стали складываться неровно. Нет, человеческие качества директора он ценил. Рассказывали, что летом 1942 года Гонор, понимая, что фашисты вот-вот начнут бомбить сталинградский завод, которым он управлял, принял решение спасти людей: выставленные им охранники заворачивали рабочих и не пускали никого на завод, вскоре действительно полностью разрушенный. Конфликты Королева с Гонором носили чисто деловой характер: директору не нравилось, что руководитель отдела № 3 попытался объявить задачи своего отдела самыми важными для всего института и начал искать поддержку у наркома Устинова, обходя институтское начальство. А Королеву пришлась не по нраву гоноровская нивелировка:

– Всех под одну гребенку – подход неверный, – говорил он Мишину.

Задевало Королева и то, что подчиненные ему в «Нордхаузене» «сильнейшие» теперь не только от него не зависели, но – и это особенно неприятно было признавать – имели большие, чем у него, научно-технические возможности и более увесистый статус:

– Михаил Сергеевич Рязанский назначен главным конструктором НИИ-885 (Министерство электронной промышленности): это радиосвязь;

– Николай Алексеевич Пилюгин в том же НИИ-885 главный конструктор автономных систем управления и главный инженер.

– Выдвинулся в лидеры Виктор Иванович Кузнецов, тоже работавший в Германии, – создано КБ в НИИ-10 (Министерство судостроительной промышленности) – Кузнецов в нем главный конструктор: это гироскопы.

– На заводе «Компрессор» (Министерство машиностроения и приборостроения) конструкторское бюро Владимира Павловича Бармина: это стартовые комплексы.

С Барминым их служебные ступени приблизительно равны. А вот Глушко вообще царь! Валентин Петрович, помня, что однажды собственная инициатива его спасла от лагеря, и в данном случае поступил аналогично: вовремя подал докладную записку Устинову и, очертив перспективы организации в СССР работ по созданию мощных жидкостных ракетных двигателей (ЖРД), предложил организовать конструкторское бюро и выразил готовность его возглавить К своей докладной он присоединил отличную рекомендацию техкомиссии. Его назначили главным конструктором ОКБ-456 (Министерства авиационной промышленности).

Но ведь ответственность за «изделие № 1» не на Глушко, а на Королеве! Его отдел должен отстоять и сохранить весь цикл разработки ракет: от проекта до испытания. А у него пока нет даже полигона, хотя Фау-2 собраны.

– Чем занимаешься? – поинтересовался, войдя без стука в кабинет Королева в НИИ-88, Леонид Воскресенский: они еще в Германии перешли на «ты», что в дальнейшем Сергей Павлович редко с кем позволял, и сейчас, точно забыв о дружеском «ты», как-то насупился и посуровел. Да и самовольно врываться так к начальнику не позволял еще в ГИРДе, где каждый из горстки сотрудников (кроме Цандера) записывался к нему на прием заранее. Тихонравов, Победоносцев, Полярный, Корнеев, да и