Королев. Главный конструктор - Мария Стефановна Бушуева

другие инженеры, – относились к этому полусерьезно, как к игре молодого конструктора в начальника. Но правил не нарушали. Правда, и на прием к Королеву не ходили: он сам постоянно к ним прибегал и активно интересовался всем, что происходит в их бригадах.

Воскресенский, уловив свою ошибку, тут же весело спросил:

– Ваше королевское величество, меня вызывали?

– Чем занимаюсь? Созданием коллектива единомышленников, как однажды в Коктебеле сказал Ильюшин. Не помню, на каком соревновании. Задача не менее сложная, чем ракета. Может, и ракета проще! Да ты садись, хоть я и не вызывал тебя, в ногах правды нет, а кривда нам не по нраву, хорошо, что пришел, Черток прав, он мне в Германии говорил: Воскресенский всегда все предвидит, – вот и сейчас ты верно подгадал, нужен мне позарез, будешь отвечать за пуски. Как сын протоиерея, наладишь контакт с Богом, чтобы он разрешил нам вторжение на его территорию. – Королев улыбнулся и, наклонив голову, что-то записал на листочке.

– А что? Есть откуда пускать?

– Устинов подогнал какой-то Капустин Яр. Солончаковую степь. Сказал, что Сталин сам указал это место на карте. Степь фактически безлюдная, так что, если изделие упадет, жертв не будет.

– Ювелирное изделие!

– Я лично был бы не против, чтобы все ювелирные изделия из треклятого золотишка попадали к чертям собачьим!

– Все не попадают, супруга Гайдукова – балерина не позволит, примы без украшений не живут. – Воскресенский привстал, потом снова сел. – Жена Устинова вроде поскромнее.

– Он и сам скромный человек, ни застолий, ни охоты – одна работа.

– Видел их с женой в Большом театре на «Садко». Приятная женщина.

– Так сам Дмитрий Федорович арию Садко исполняет. Они с Гайдуковым в Германии выпили немного, ну и… И поет очень неплохо!

(Между прочим, дочь Устинова, Вера, станет певицей хора имени Свешникова.)

– Исполняющий арии министр вооружения! Не хочешь, а произнесешь: чудны дела Твои, Господи! – засмеялся Воскресенский.

– Железный человек. Рассказывают, что во время войны он в буквальном смысле жил на заводе, пока нужный для фронта цех не начинал производство. Спал на раскладушке по два-три часа в сутки. Он и сейчас так… Иногда, вспоминая Омск и Казань, думаю, какая все-таки гигантская героическая работа была совершена в начале войны! Перебросили за Урал ведь сотни предприятий, и они начинали работать на новом месте уже через несколько дней! Капиталистический строй ориентирован на индивидуализм, а социалистический на коллективизм, вот и выстояли, плечо к плечу. Великий подвиг. И Устинов был одним из лучших руководителей.

С.П. Королев. 1945–1946 годы

[РГАНТД. 1-11159]

– Но зачем он взвалил себе на плечи ракеты? Война кончилась, отдохнул бы с толком, а тут…

– Ты прочитал мои мысли: я тоже задаюсь этим же вопросом – действительно, зачем? По-моему, он так же, как я, отдыхать не умеет. Без высокой цели жизнь для него что пустая кадушка.

– Да уж, – захохотал Воскресенский, – выше, чем взлетят наши ракеты, цели ему точно не найти!

– И, по-моему, он берет ракеты с дальним прицелом.

– Прицел на атом? Не хочет оставаться в стороне от атомного проекта Берии?

– Возможно.

– А может быть, надеется связать с ним ракеты? Получить «игрушку» пострашнее Фау-2?

– И это нельзя исключить.

* * *

Полигона Капустин Яр, или Кап. Яр, как стали его сокращенно называть ракетчики, еще не было, только возводили стартовый комплекс, поставили палатки для офицеров и солдат, работавших день и ночь, чтобы ускорить пуск первой ракеты, но конфликты в НИИ-88 у Королева уже стали набирать обороты. Из-за разногласий с директором Королев порой балансировал на грани увольнения.

К имевшему большой военный опыт руководства Гонору, члену Советского еврейского антифашистского комитета, Устинов относился дружески, ценил его деловые качества и, ставя Гонора во главе НИИ-88, рассчитывал на то, что бывший директор завода «Большевик» сумеет справиться и с ракетами.

Спиридонов А.С., Гайдуков Л.М., Королёв С.П., Каплун А.Б. 25 июля 1946 года

[Музей космонавтики]

Голованов считал, что «разрыв в сроках понимания вещей для него давно очевидных» и приводил к конфликтам Королева с начальством, в том числе с Гонором и с Устиновым. Однако вряд ли это объяснение справедливо для всех случаев. Если понимание Королева и отстояло от реализации понимаемого – и порой довольно далеко, то не по вине директора или наркома, с 1946 года министра, а в силу отставания производства и отсутствия специалистов-ракетчиков всех уровней – от ученых до толковых слесарей. Еще недавно по приказу Сталина, точно в сказке, за одну ночь пустой цех завода мог превратиться в заполненный станками и работающий, и Устинов такие темпы принимал легко – сам был человек высокоскоростной.

Скорее всего, причина словесных столкновений – в стремлении Королева исправить неудобную для него подчиненную позицию – зависимость в любых вопросах, от крупных до мелких, от Гонора и Тритко, которые связывали его инициативу, как тормозил когда-то его порывы Клейменов. Наверное, более точно, чем Голованов, источник конфликтов увидел Галлай: «Характерной чертой стиля работы Королёва, – писал он, – было великолепное пренебрежение к тому, что именуется установленными пределами прав и обязанностей. Особенно широко он понимал категорию прав, прежде всего, своих собственных: без видимых сомнений распоряжался едва ли не всем вокруг»[52].

Постановление Совета министров СССР № 1017-419 сс «Вопросы реактивного вооружения». 13 мая 1946 года

[ГАРФ. Ф. Р-5446. Оп. 3ас. Д. 23. Л. 216-224об]

Приказ Министра вооружения Союза ССР № 83/К о назначении С.П. Королева Главным конструктором изделия № 1 НИИ-88. 9 августа 1946 года

[Музей космонавтики]

Была и еще одна причина дальнейших сложных отношений Устинова и Королева: ракетчиком – фаворитом Дмитрия Федоровича стал Глушко.

Как раз с Валентином Петровичем в этот очень короткий период, предшествующий степному Кап. Яру, Королев был во всем, что касалось ракеты, почти единодушен. Даже чертежи, составленные в «Нордхаузене» группой Глушко и по ошибке присланные не ему в Химки, а в Подлипки, то есть в НИИ-88, отдал, пусть не совсем безропотно, – Глушко пришлось писать Г.М. Маленкову, – но с пониманием: для Дела так нужно. Двигатели Фау-2 были тоже отправлены в отдел Королеву. Поскольку и документация на них пришла в НИИ-88, Глушко пришлось обратиться еще и к Устинову – просить о переадресации двигателей и составляющих. Королев все отправил в ОКБ-456.

В обсуждении Фау-2 Королев и Глушко разногласий не имели.

– Наши двигатели были не хуже немецких, – говорил Глушко, – даже