Письма. Том первый - Томас Клейтон Вулф

меня встретят с фанфарами, если мои пьесы пойдут на Бродвее, а главное, если они будут приносить мне деньги, деньги! Ты ведь знаешь, что я говорю правду. Оглянись по сторонам, посмотри, что происходит с Америкой. Кто считается ее лучшими представителями те, кто образованнее, культурнее, порядочнее других? Ничего подобного. Ты сама готова молиться на банковский счет. Гроув – великий человек, ибо продает пилюль больше, чем кто-либо. Миссис Вандербильт великая женщина, потому что у нее есть Билтмор-хаус и двадцать миллионов долларов.

Будь откровенной. Я ведь никогда не был снобом. Но именно потому, что я люблю свою семью и верю, что мы ничем не хуже других, мне больно видеть, как ты раболепствуешь перед эшвиллскими Гулдами и Асторами. А если кто-нибудь из них похвалит меня «талантливый юноша!» бога ради, не надо кланяться и благодарить. Скажи им, что я ценю их внимание и готов уделить им несколько минут, если они окажутся в Нью- Йорке. Шучу, конечно, но в шутке этой немалая доля истины.

Я не хочу пресмыкаться перед эшвиллской элитой, я и сам знаком с людьми, которых знают и ценят во всей стране, например, с профессором Бейкером, так что к черту их снисходительность!

За четыре дня пасхальных каникул я написал почти целое действие новой пьесы. И снова в бой! Так что не советуй мне «работать поменьше». Пресвитерианское начало не дает мне бездельничать. Насчет денег виноват! Хватит еще на пару дней и я на мели до первого. Это, мамочка, не мотовство. Следующий месяц для меня решает все. Огорчен твоими финансовыми трудностями. Но надеюсь, ты и на сей раз с честью (и прибылью) выйдешь из положения.

Но только, мамочка, не перенапрягайся. Никто не вечен. И не надо кривить душой, уверяя, что все «ради детей». Мы не надсмотрщики, и ты не рабыня. Ты занимаешься этим, потому что это доставляет тебе удовольствие и прибыль, разве я не прав? Пойми, я смеюсь над деньгами и способами их зарабатывать не потому, что все это презираю. То, что ты для меня сделала, было возможно именно потому, что у тебя были деньги. Я помню об этом с благодарностью. Но деньги не самоцель, они всего лишь средство.

Мои 150 долларов в месяц не вызывают у тебя восторга. Для выпускника Гарварда это маловато, не так ли? Не буду спорить. Ты знаешь других, кто кончил только школу, а преуспел больше? Но что считать успехом?..

Очень скоро я смогу существовать на то, что зарабатываю. Я бы и сейчас мог воспользоваться моим авансом, но те 750 долларов, что я получу в сентябре, ключ к райским вратам: я поеду в Англию третьим классом и буду там писать, писать, пока совсем не разорюсь или не добьюсь успеха. Передай филистимлянам, что Самсон посылает их ко всем чертям… Большой привет всем нашим.

Том

Маргарет Робертс

Отель «Альберт»

Нью-Йорк

5 мая 1924 года

Дорогая миссис Робертс:

Вкратце хочу поблагодарить вас за прекрасное письмо и высказать свои скудные суждения по вопросу, который ближе всего к будущему вашего сердца. Мне кажется, я понимаю его позицию. Знаете ли вы, что я влюбился в шестнадцать лет в девушку, которой был двадцать один год? [Клара Пол] Да, честно, отчаянно влюбился. И я так и не смог этого пережить. Девушка вышла замуж, вы знаете: она умерла от гриппа через год или два. Я забыл, как она выглядела, разве что волосы у нее были кукурузного цвета. [Летом 1917 года Вулф безнадежно влюбился в одну из пансионерок своей матери, Клару Пол из Вашингтона, Северная Каролина. Изображенная Лорой Джеймс в фильме «Смотри домой, ангел», Клара была на пять лет старше Вулфа, и его отчаянная любовь к ней была односторонней. Она уже была помолвлена с молодым солдатом Уоллесом М. Мартином]. Женщина на пять лет старше может сделать из восемнадцатилетнего мальчика шпаклевку. В каком-то смысле ей столько же лет, сколько и будет, и многое зависит от ее собственных качеств. Я думаю, что вы отнеслись к этому делу с пониманием. Обнадеживает, конечно, то, что он будет любить не один, а дюжину раз, прежде чем женится. А если он такой же, как я, – тысячу. Я считаю, что вы абсолютно правы, разрешив ему оставить школу на год: даже если вы позволите ему найти работу в Дареме рядом с девушкой, велика вероятность, что через несколько месяцев его страсть растратится, и он начнет искать новые миры для покорения. Кажется, что в этот период человек сталкивается с чем-то элементарным – за пределами себя. Я начинаю сомневаться в мудрости смешивания образования с подростковым возрастом, греческого с семнадцатью, литературы с любовью. Возможно, академики должны прийти позже, когда мы приправим наше безумие крупицей метода. Я не уверен и полагаю, что времени не хватит.

Но вернемся к нашему разговору: возможно, через несколько месяцев он достаточно освоится и захочет вернуться в Каролину. Если нет, то вопрос, полагаю, будет звучать так: «В какой еще университет мы можем его отправить?»

Вы говорите о Гарварде. Это самое сложное. Я не знаю, что сказать. Но я уверен в следующем: если бы я поехал в Кембридж, а не в Чапел-Хилл, когда мне было шестнадцать, результат был бы катастрофическим. Конечно, – это большой, красивый, крепкий парень, хорошо сложенный, зрелый на вид, с ассоциациями, а там богатые мальчики, которые, возможно, придали бы ему некое равновесие. Но это, я думаю, теперь относится и к Гарварду: ни один мальчик не должен поступать туда, пока он не будет готов добывать свою собственную руду. Если он все еще нуждается в зависимости от кого-то или чего-то – очень реальной и честной потребности, – то, кстати, Гарвард, по-моему, не его место. Боюсь, чувствительному южному южанину, любящему общение и тепло, будет нелегко. Конечно, со студентом одной из великих академий – Андоверской или Эксетерской – ситуация, как мне кажется, иная. Он выпускается вместе со своим классом и сопровождает его в Кембридж. Это происходит так же естественно, как переход, скажем, из школы Эшвилла в Чапел-Хилл. Но я видел сотни мальчиков, погрузившихся в студенческую жизнь Гарварда. Неизвестно, как они попадают туда – и быстро оказываются потрясенными огромностью системы и ее безликостью, – и неизвестно, как они покидают его по истечении четырех лет с чувством разочарования и бесполезности.

Качество гарвардского образования очень высокое – самое высокое, как мне кажется, – но, опять же, многим удается уклониться от всех попыток обучения со стороны преподавателей университета. Проскользнуть через это несложно;