Светоч дружбы. Восточный альманах. Выпуск четырнадцатый - Михаил Иванович Басманов

городка, был заложен фундамент плотины, и все разъехались. Никто из нас не знал, когда на этом фундаменте вырастет плотина, но если бы ее и соорудили когда-нибудь, то наш Сиротский ручей, равный по напору конской струе, вряд ли бы смог крутить лопасти турбин и давать ток.

Впрочем, фундамент плотины не оказался уж совсем бесполезным. Мы с ребятами устроили на нем из камней запруду и барахтались в ней в жаркие дни.

Отслужив в армии и вернувшись домой, я был удостоен чести возглавить Комиссию по распределению помощи жертвам землетрясений. Землетрясения не прекращались, и помощь после них — тоже. Комиссия же была — одно название, и когда нужно было распределять помощь, то мне это приходилось делать самому.

Ключи от сейсмостойких домов, построенных у нас четыре года назад, роздали, еще когда я в армии был, а кому — неизвестно. И было-то таких домов всего семь, но желающих в них поселиться не нашлось и вовсе. И вот моей первой обязанностью как председателя комиссии стало заселение этих самых домов. Но все мои старания наткнулись на неожиданное сопротивление земляков. «Да отвяжись ты со своими домами, — говорили они. — Не годятся они для нас. Когда наши хибарки, сляпанные из чего попало, рушатся нам на головы, мы отделываемся синяками да шишками. А в этих домищах при первом же толчке любым отвалившимся куском может раздавить в лепешку».

Из-за этих вот проклятых домов я вкусил горечь первого поражения. Второй моей неудачей стало то, что я так и не смог подобрать членов для своей комиссии. Никто не хотел ни моей помощи, ни моего сотрудничества.

Между тем из поступивших от благотворителей ящиков извлекались такие неожиданные вещи, применения которым не нашел бы даже премудрый Дермасон-паша. Мало того что земля под нами регулярно ходила ходуном, так нам еще каждый год приходилось ломать голову из-за этой проклятущей помощи.

Как-то раз, недели две спустя после очередного землетрясения к нам вдруг пожаловал некий господин. Вообще-то мы привыкли к многочисленным гостям, но тот впервые приехал один, без своры репортеров. Когда стала известна цель визита этого гостя, его сразу направили ко мне. Это был приличного вида господин средних лет, державшийся скромно, даже застенчиво.

— Прошу вас, не поймите мое появление как выражение недоверия к вам, — промямлил он, — но я уполномочен нашим благотворительным обществом проверить целесообразность и пользу оказываемого нами вспомоществования.

— Только одно могу сказать, — заявил я ему без обиняков, — до сего дня пользы нам от вашей помощи не было никакой. Что вы нам присылали? Перегоревшие лампочки да пустые бутылки из-под анисовки…

Бедняга, явно ничего не понимая, изумленно уставился на меня.

— Вообще-то мы хотели послать больше, — смущенно пробормотал он, — но собранных денег хватило только на двадцать восемь одеял…

— Каких еще одеял? Вы что, смеетесь надо мной?! За последние сорок два землетрясения мы получили всего три одеяла. Да и было это еще до моего рождения. Потомки тех блох, что были в этих одеялах, и сегодня нас кусают.

— Так, значит, вы совсем одеял не получали? — выпучил он глаза. — Но мы же послали их вам еще на позапрошлой неделе, сразу после землетрясения…

С сомнением я снова заглянул в ведомость. Ничего подобного там не значилось. Самым ценным пожертвованием, поступившим к нам в последний раз, было несколько ящиков тухлых яиц.

— Куда же подевались эти чертовы одеяла? — чуть не простонал он.

Откровенно говоря, меня это тоже очень заинтересовало. Кое-как утешив гостя, я спровадил его, обещав разузнать про одеяла. Потом доложил об этом уездному начальству. Но всем так осточертела эта благотворительность, что меня никто и слушать не стал.

Недавно в губернском центре, что километрах в пятидесяти от нас, в одной лавке я купил за свои денежки несколько одеял, подозрительно похожих на те, о которых говорил приезжий благотворитель.

Лавка эта принадлежала одному из местных богатеев. Прихватив с собой двух земляков, я отправился к хозяину лавки. Сперва мы попробовали было поговорить с ним по-хорошему, но, поняв, что дело нечисто, потребовали от него показать накладные на одеяла. Вместо накладных он показал нам на дверь. Когда мы подняли шум, он приказал своим молодцам выставить нас вон. Так что мы едва ноги унесли и вернулись домой несолоно хлебавши.

Потом мы долго спорили, давать ли делу законный ход. А тут случилось новое землетрясение. Не прошло и недели, как опять посыпались благотворительные посылки. На этот раз мы отравились старыми консервами. И еще кому-то пришло в голову прислать нам здоровенную овчарку-волкодава. Что собака к тому же еще и бешеная, выяснилось только тогда, когда она покусала четырех человек.

Ей-богу, нас скорее доконают не землетрясения, а эта самая благотворительность!..

МЫ СДЕЛАЛИ ВСЕ, ЧТО СМОГЛИ

Посреди комнаты на носилках лежал человек, и вокруг него суетились люди, без конца сменяя друг друга. Лицо больного было мертвенно-бледным, с одной стороны к голове приложили пузырь со льдом, с другой — горячую грелку. Супруга каймакама обмахивала его веером, а нотариус, подтыкая одеяло, которым больной был укрыт по самые уши, приговаривал: «Упаси Аллах, еще простудится!»

В сторонке доктор вполголоса переговаривался с ветеринаром.

— Беднягу нашли во дворе мечети, когда он уж был готов испустить дух.

— Да, если бы не перенесли его сюда, то наверняка бы помер.

— Ну, ничего, мир не без добрых людей. Ему повезло: в нашем городе он не пропадет. Прежде всего я должен его тщательно осмотреть — нет ли переломов или вывихов, потом проверю пульс и давление. Как знать, может, это эпилепсия, — авторитетным тоном заявил доктор.

— Может быть, может быть, — глубокомысленно поддакнул ветеринар, — но нельзя исключить свинку или куриную чуму…

К ним подошел каймакам, обнял обоих за плечи и многозначительно произнес:

— Я позвонил, все в порядке — едут!

— «Скорая помощь»? — спросил ветеринар.

— Конечно, и она приедет. Я звонил в газету, они высылают репортера.

— Вот это вы хорошо сделали, — оживился доктор, смекнув, что его имя непременно попадет в газету. Энергично потирая руки, он скомандовал: — Ну, а теперь за дело!

— Как бы нам, уважаемый коллега, в спешке не ошибиться с диагнозом, — заикнулся было ветеринар, следовавший за доктором как приклеенный.

— Не беспокойся, — буркнул доктор, он уже щупал пульс у больного.

Вообще-то ветеринар не очень доверял доктору из-за истории с одним местным жителем, неким Али-агой, которого ветеринар застал еще живым. Этот самый Али-ага был работягой, но при этом и порядочным пьяницей. Когда ему стукнуло шестьдесят пять, он попал на прием к доктору, и тот предсказал ему: «Пить не бросишь — и года не