Светоч дружбы. Восточный альманах. Выпуск четырнадцатый - Михаил Иванович Басманов

— А ну прекратить! Не то всех привлеку к ответственности!

Вдруг в конце автобуса что-то щелкнуло, зашипело и задняя дверь открылась — кому-то удалось-таки найти аварийную кнопку. Пассажиры, как крысы с корабля, кинулись вон из автобуса.

— Стойте! — завопил шофер, но было уже поздно. В автобусе остались только двое — я и гражданин в кепке. И мы бы убежали, если бы шофер не вцепился в нас мертвой хваткой.

— Ну, виноваты мы, отпусти, пожалуйста, — стал просить гражданин в кепке.

— Будь уж так добр, — в тон ему упрашивал я.

Шофер немного смягчился, укоризненно покачал головой и сел за руль. Автобус задним ходом выбрался с базарчика.

— Послушай-ка, дружище, — спросил я у шофера, — почему же ты сразу не ответил этому бедолаге? Ну что тебе стоило? А то и сам расстроился, и людям зря нервы потрепал.

— А ты знаешь, за сколько лир я тут вкалываю? — проворчал шофер. — Мало того, что за гроши с утра до вечера баранку крути, так тебе еще вопросы задают, каждому дорогу показывай. — Вот так и сказал, как отрезал.

С тех пор я боюсь ездить в автобусе. Впрочем, не одни шоферы бывают такими свирепыми. Как-то на почте меня так обложили, что я стал остерегаться родной матери деньги посылать. А однажды, когда я навещал в больнице приятеля, сиделка об мою голову капельницу разбила, и теперь я обхожу больницы стороной. Дня не проходит, чтобы я не сцепился с каким-нибудь должностным лицом. А результат один и тот же — поток брани, крики, шум и вечный вопрос: «А ты знаешь, какое у меня жалованье? Да за такие деньги…» Ну будто все сговорились, ей-богу.

Как-то я узнал, что в пригороде строится большой жилой массив, и стал ежедневно наведываться туда на электричке в надежде найти там хоть какую-нибудь работу. Я стал замечать, что по утрам на станции творились странные вещи: в зависимости от количества пассажиров часть вагонов отцеплялась от поезда и отправлялась в депо. Угадать, какие вагоны будут отцеплены, было невозможно, и я почему-то всегда оказывался в тех, которые отправлялись в депо. Естественно, я опаздывал и добирался до стройки только к полудню. Поэтому все мои попытки найти там работу оставались напрасными.

Однажды утром, еще до посадки, я остановился около здоровенного железнодорожника, осматривавшего колеса. Извинившись, я как можно вежливее спросил:

— Скажите, пожалуйста, эфендим, какие вагоны сегодня будут отцеплены?

— Чего?! — угрожающе зарычал он, выпрямляясь во весь свой внушительный рост.

— Зачем волноваться, уважаемый, — проворковал я, подумав, не лучше ли убраться подобру-поздорову. — Я только хотел узнать…

— Ишь какой умник выискался! — заорал он ни с того ни с сего. — Чтоб я за такие гроши еще и справки давал!

Сам не знаю, что вдруг на меня накатило.

— Скажи спасибо, что хоть столько получаешь, дубина ты стоеросовая! — гаркнул я на всю станцию. — А я без работы какой уж месяц хожу, что мне прикажешь делать?!

И тут же спохватился: ведь этому верзиле ничего не стоит прихлопнуть меня как муху. Однако гляжу, он как-то обмяк, сменил, похоже, гнев на милость.

— Прости, парень, — сказал железнодорожник. — Вот этот и тот вагоны пойдут в депо, а в остальные можешь спокойно садиться.

Вот так я и нашел решение проблемы. После того случая уже никто из рядовых служащих, получающих гроши за свою работу, не может так просто обругать меня. Только атмосфера начинает накаляться, я, задрав подбородок, прищурившись, гордо заявляю: «А я безработный!»

Отношение ко мне сразу меняется.

ЖЕРТВЫ БЛАГОТВОРИТЕЛЬНОСТИ

Если не считать второго тома «Нервных болезней», то моей самой любимой книгой был «Свод правил этикета на британском флоте». С этими двумя книгами я не расстаюсь с самого детства. Обе они были присланы нам среди прочих вещей после первого на моей памяти землетрясения в наших краях.

Наш каймакам[66] одобрительно отнесся к тому, что пострадавшим от землетрясения присылают в дар книги. Он даже разразился краткой речью о тех добродетелях, которые можно обрести при полезном чтении.

— Честь и хвала добрым людям, — сказал он в заключение, — хорошо бы только присылали что-нибудь попроще.

Я и мои сверстники учились грамоте по трактату ученого мужа XVII века мудрейшего Дермасона-паши «О свойствах воинства неверных», попавшему к нам из того же источника. Потом, когда кое-кому из нас удалось поступить в лицеи и университеты, выглядели мы там белыми воронами и порядком попотели, чтобы выправить свою речь. Один из нас даже стал профессором и автором нескольких толстенных томов, написанных в заумном стиле Дермасона-паши.

Городок наш расположен прямо над трещиной в земной коре, и потому трясет его чуть не каждый год. Дома при этом рушатся на наши головы, так что бывают раненые и даже убитые.

Другой бедой, столь же частой, как сами землетрясения, стала для нас помощь, которую нам оказывают после них. Стоит только очередному землетрясению сровнять наш городок с землей, как в наши края устремляются досужие ораторы, газетчики, съемочные группы с телевидения и, конечно, грузовики со всякой всячиной. Произносятся душеспасительные речи, с грузовиков сгружаются ящики, щелкают фотоаппараты, стрекочут кинокамеры, но, как только наступает время распаковывать ящики с подарками, все куда-то исчезают. Мы сами вскрываем их и каждый раз с ужасом взираем на те дары, которые посчастливилось нам получить…

Мне бы не хотелось задеть чьих-либо добрых чувств или, упаси Аллах, проявить неуважение к кому-нибудь, но должен прямо сказать: чего только не натерпелись мы с этой благотворительностью! Пусть не сочтут меня неблагодарным, но, право же, уж лучше полное безразличие к нашей судьбе, чем та помощь, которую все так охотно нам оказывают.

Что прежде всего нужно людям, пережившим землетрясение? Конечно же, еда, одежда, лекарства, одеяла, палатки и тому подобное. А что нам шлют? Декоративные растения, люстры, тушь для ресниц… Кому это нужно? Куда вешать люстры? Кто станет красить ресницы среди развалин? Мне было лет десять, когда после очередного землетрясения нам вдруг прислали несколько сотен флаконов краски для волос. Потом мы долго разгуливали с пегими головами… В том же году на средства, собранные в помощь пострадавшим, у нас заложили плотину. Не удивляйтесь, самую настоящую плотину, которая должна собирать воду, крутить турбины и вырабатывать электричество.

С этой плотиной у меня связаны самые яркие впечатления детства. Из столицы тогда понаехало много народу. После пышных торжеств и долгих речей на берегу Сиротского ручья, что протекает на окраине нашего