Светоч дружбы. Восточный альманах. Выпуск четырнадцатый - Михаил Иванович Басманов

Хонг был привязан ко всем шестерым одинаково; некоторых держал просто из жалости, а вот «старину Сомрита», о котором говорила жена, он действительно любил. Правда, Сомрит всего-навсего щенок от пятнистой дворовой суки и родился под хижиной. Но уж очень он необычной масти: не такой чубарый, как мать, но и не черный в отца, которым, судя по всему, был Черныш. Сомрит отличался от других собак не только необычным цветом — уши торчком, глазки маленькие, как у слона. Старик сначала думал назвать щенка Слоном, когда подрастет. Но назвал Сомритом из-за одного случая, происшедшего три месяца назад. Как-то помещик с группой иностранцев, лопотавших на разных языках, проплывал в лодке по каналу и остановился в хижине старика, чтобы поболтать с ним, а заодно поручить ему еще одно дело — показывать всем желающим его владения. Старик охотно согласился. Уже уходя, помещик вдруг заметил резвящихся перед домом щенят.

— Какой странный щенок! — воскликнул он. — Надо назвать его «Сомрит», золотистый, ведь он именно такой масти.

Гости поддержали его. Когда они уехали, Хонг, чувствуя, что любит пса вдвое сильнее, прижал его к себе, потрепал за ушами и с этого дня стал звать Сомритом.

Старик выполнял новую работу с увлечением. Всякий, кто проплывал в те дни по каналу, взглянув на берег, мог увидеть старика в черной линялой рубахе, сидящего в тени бамбуковой рощи, и рядом пса, и услышать его оклик:

— Вы приехали посмотреть на земли моего хозяина?

Одни отвечали «да», другие усмехались, а иногда и сам старик посмеивался над собой, когда сослепу обращался к своим же односельчанам. Тех, кто хотел осмотреть земли, он сопровождал с величайшей готовностью и рвением. Старик был счастлив: он узнал много нового из разговоров с гостями, ходил рядом с людьми, которые, может быть, были миллионерами. Случалось, какой-нибудь любезный господин угощал его сигаретой и даже подносил огонь.

Несколько дней Хонг с любопытством наблюдал за лодчонкой, появлявшейся в верхнем течении реки. Иногда в ней был всего лишь один пассажир, другой раз — несколько. Обычно, поравнявшись с облюбованным стариком местом, лодка сворачивала в заросли позади хижины. Наверное, эти люди приплывали посмотреть хозяйские владения, думал старик, но считал неуместным подойти к ним. Если они приехали поглядеть на земли, то непременно сами к нему обратятся. Лодка появлялась в полдень и оставалась до захода солнца. Иногда старик видел, как один из пассажиров выпрыгивал на берег: крупный мужчина в серой рубашке и крестьянской шляпе колоколом, он смотрел наверх, затем вниз, а потом исчезал за деревьями. На вторую неделю старик не выдержал и решил подойти к лодке поближе. Щелкнув пальцами, он послал Сомрита вперед и направился за собакой вдоль канала. Когда Сомрит громко залаял, Хонг ускорил шаг и услышал, как отгоняют собаку.

— Как поживаете, дядюшка? — приветствовал старика незнакомый голос.

— Благодарю.

Появившийся из-за кустов человек изумил его, это был высокий грузный иностранец, весь увешанный большими и маленькими коробками. Незнакомец широко улыбался. Хонг улыбнулся в ответ.

— Чем занимаетесь, господин? — поинтересовался старик, справившись со смущением.

Вместо ответа человек указал на ряд невысоких деревцев впереди, но, видя недоумение старика, пояснил:

— Птицы.

— Птиц пострелять приехали, — прошептал Хонг, следя за парой соловьев, прыгающих на ветке.

Белый человек отрицательно замотал головой, качая остроконечной шляпой.

— Нет, нет, — ответил он, поднося к глазам бинокль, — я приехал изучать птиц.

Хонг приказал Сомриту угомониться, и незнакомец протянул старику полевой бинокль, приглашая его взглянуть.

С тех пор Хонгу так понравилось ходить с новым белым другом, что он почти забыл о поручении помещика. У иностранца были чудны́е повадки и забавная внешность. Когда, согнувшись так, что зад оказывался выше головы, он пробирался между деревьями на птичьи голоса, Хонг с трудом сдерживал хохот. Любитель птиц обычно угощал Хонга неизвестными ему доселе лакомствами, из которых старику особенно нравилась содовая шипучка. Но больше всего его привлекало в иностранце то, что тот полюбил Сомрита. Закончив свои наблюдения, белый человек подзывал пса, трепал его по спине и давал ему печенье. С каждым днем дружба троицы крепла. Старик несколько раз приглашал своего нового друга в гости, но всегда что-то мешало.

Однажды к вечеру, спустя неделю после их знакомства, белый человек сказал старику, что птицы, за которыми они так увлеченно наблюдали, снесли яйца и что он вернется дней через пять взглянуть на них, а пока просит Хонга охранять гнезда от мальчишек. Старик с радостью согласился. Прощаясь, белый господин поинтересовался, почему с ним нет сегодня Сомрита. Хонг ответил, что Сомрит со вчерашнего дня хворает — видать, объелся. Услышав это, иностранец широко раскрыл глаза и переспросил:

— Что же с ним все-таки стряслось?

— Объелся, брюхо надулось, на лапы подняться не может.

Подумав немного, белый человек сказал:

— Можно мне его навестить?

— Пожалуйста, я буду очень рад.

Иностранец улыбнулся, видя, как хочется старику затащить его в гости.

Хонг повел белого господина по тропинке вдоль канавы к хижине.

— Хем, Хем, — кликнул он жену, — к нам иностранец пришел.

Старик несколько раз позвал жену, но ответа не последовало, только собаки подняли вой. Он прикрикнул на них и в растерянности пробормотал, извиняясь:

— Нет дома.

— Кого нет?

— Хем, жены.

Белый человек рассмеялся.

— Ничего, я пришел в гости к Сомриту.

Прошло несколько дней.

— Куда девался Сомрит, Хонг?

— Это вы, господин Явт? — Хонг вгляделся и узнал своего приятеля, школьного учителя. Тот сидел в маленькой, крытой навесом лодчонке.

— Он заболел, и иностранец увез его к доктору в город. А вы куда?

— В школу.

По утрам Хонг устраивался поудобнее на берегу канала в тени бамбука, росшего перед домом, а в полдень шел по тропинке вдоль берега, затем мимо оросительной канавки к роще и там до вечера наблюдал за своими птичками; они резвились и порхали между деревьями, которые уже украсились гирляндами желтых цветов.

Ему нравилось это занятие. Иногда он пытался подражать птичьим голосам и часто спохватывался, обнаружив, что продолжает щебетать и чирикать, даже когда птицы уже скрылись в кустах. У пичуг всего лишь несколько слов, думал он, а они умудряются понять друг друга, у человека же их тысячи, и все равно люди не могут подобрать верные слова.

Однажды, когда он затемно пришел домой, жена спросила, не вернулся ли Сомрит.

— Нет пока, — ответил старик, — иностранец еще не привез его, а птицы все там же, поют по вечерам.

Хем улыбнулась в ответ и покачала головой: муж неизменно сводил разговор к белому человеку и птицам.

— А как насчет Сомрита? Ты же сказал, что иностранец привезет его через