«…Ради речи родной, словесности…» О поэтике Иосифа Бродского - Андрей Михайлович Ранчин

Но как проявляется эта «зараженность нормальным классицизмом» в стихотворении и почему «классицизм» назван «нормальным»?

Разумеется, ни в каком относительно строгом смысле слова этот текст не может быть назван «классицистическим», то есть преемственно связанным с классицизмом как литературным направлением[509]. Абсолютное игнорирование классицистических традиций проявляется уже в характере рифмовки. Как заметил Лев Лосев, «стихотворение отличается весьма изобретательной строфикой»: оно написано пятистопным ямбом с рифмовкой АБАвГБГв, за исключением шестой и седьмой строф и с небольшим отступлением в четвертой строфе. Сама по себе изощренность строфики, как и пятистопный ямб, как раз способны вызвать ассоциации с классицистической поэтикой. (Впрочем, строфы именно такой структуры для нее на самом деле несвойственны и они не встречаются в жанре стихотворного послания, к которому можно условно причислить стихотворение «Одной поэтессе».) Однако Бродский использует как ассонансные, так и диссонансные рифмы. Диссонансные рифмы невозможны в русской поэзии, причисляемой к классицизму. Мало того – они весьма редки в русском стихотворстве вообще (зато часты в англоязычной поэзии). Лев Лосев называет два русских поэтических текста с диссонансными рифмами, которые «возможно, натолкнули Бродского на возможность такой версификационной игры, оба – из книг, которые он любил и перечитывал в те годы». Но один из двух текстов – переводной. Первый, оригинальный,– «Церемониал» А. К. Толстого (Козьмы Пруткова), второй – стихотворение Уилфреда Оуэна «Странная встреча» в переводе Михаила Зенкевича[510]. Первый текст – комический, второй – серьезный. Таким образом, на уровне рифмовки стихотворение «Одной поэтессе» выглядит скорее как экспериментальное, чем как «классицистическое»/архаическое и даже чем ориентированное на классику в широком смысле слова.

Демонстрировать не классицистический характер поэтики этого текста другими примерами нет необходимости. Достаточно лишь заметить, что само выражение «нормальный классицизм» (как будто существует классицизм ненормальный?), как и предикат «заражен», проникнуты иронией и никак не могут расцениваться в качестве литературного «лозунга» или «манифеста»[511].

Стихотворение пестрит цитатами и литературными аллюзиями – отдельные его фрагменты можно почти без преувеличений назвать центонами[512]. Первая строка «Я заражен нормальным классицизмом», как напомнил Лев Лосев,– «парафраз строки из шестнадцатой строфы поэмы Алексея К. Толстого „Сон Попова“ (1873) <…> Бродский высоко ценил поэзию Толстого, в особенности юмористическую, „Сон Попова“ знал наизусть»[513].

В сатирической поэме «Сон Попова» министр отчитывает главного героя, явившегося к нему без штанов:

Что это значит? Где вы рождены?

В Шотландии? Как вам пришла охота

Там, за экраном, снять с себя штаны?

Вы начитались, верно, Вальтер Скотта?

Иль классицизмом вы заражены?

И римского хотите патриота

Изобразить?[514]

Употребление лексемы классицизм у Толстого абсурдно: нарушение Поповым всех правил приличий трактуется не то как подражание в одежде древним, не знавшим брюк, и тем самым как «не русское» деяние, не то как акт изобличения власти, свидетельствующий о «римском» (республиканском) настрое подчиненного. Так или иначе, на строку Бродского падает иронический отсвет, который слово классицизм несет в исходном контексте.

Лев Лосев также назвал две очевидные реминисценции:

«Служенье Муз чего-то там не терпит» – «иронический парафраз пушкинского стиха „Служенье муз не терпит суеты“ („19 октября“, 1825)»[515]; «Сапожник строит сапоги. Пирожник / сооружает крендель» – «парафраз вошедшей в поговорку сентенции из басни Крылова „Щука и Кот“: „Беда, коль пироги начнет печи сапожник, / А сапоги тачать пирожник“. (Резюмирует основную тему стихотворения: поэт должен служить музам, а не „ведомству акцизному“.)»[516].

Список отсылок к пушкинской лирике можно увеличить, если принимать во внимание не только достаточно строгие цитаты, но и аллюзии или менее отчетливые параллели. Выражение «в своей глуши», обозначающее ссылку автора в Норенскую, соотнесено с пушкинской строкой «В глуши, во мраке заточенья»[517], также обозначающей ссылку автора в деревню и также содержащейся в стихотворении, обращенном к женщине («Я помню чудное мгновенье…»). Стихи «по рукам бежит священный трепет, и несомненна близость Божества» соотносятся со строкой «И пальцы просятся к перу, перо к бумаге» из «Осени» (упоминание о близкой осени в конце стихотворения «Одной поэтессе» резонирует с первой строкой «Осени»: «Октябрь уж наступил»)[518]. Строки «Влекут дельфины по волнам треножник, / и Аполлон обозревает ближних» отсылают одновременно к стихотворениям «Поэт» («Пока не требует поэта / К священной жертве Аполлон…») и «Поэту» (треножник поэта, уподобленного жрецу) и, косвенным образом, к «Ариону» (герой пушкинского стихотворения, согласно греческому мифу, спасается благодаря дельфинам, хотя сам Пушкин о них и не упоминает). А «небеса глухи» – эхо пушкинских строк «И я глядел бы, счастья полн, / В пустые небеса» из «Не дай мне Бог сойти с ума…»[519]. (Совпадает мотив богооставленности, невозможности диалога поэта и Божества.) Первое полустишие этой строки из стихотворения Бродского – «Шумят леса» – отдаленно напоминает два других фрагмента из «Не дай мне Бог сойти с ума…». Пушкинский лирический герой жаждет истинной, творческой свободы, которую способно даровать уединение, бегство в мир природы:

Когда б оставили меня

На воле, как бы резво я

Пустился в темный лес!

Он мечтает слышать «шум глухой дубров»[520].

Таким образом, стихотворение «Одной поэтессе» никак не соотносится с классицистической поэтикой как таковой, и преобладают в нем цитаты из пушкинских лирических произведений – текстов классических, а не классицистических.

«Классицизм» в стихотворении Бродского упомянут трижды; помимо первой строки, это стихи седьмой: «<…> зараженный классицизмом трезвым» и тридцать восьмой: «И вот, столь долго состоя при Музах, / я отдал предпочтенье классицизму». «Классицизм», несомненно, относится не столько к поэтике, сколько к нравственной позиции, потому что противопоставлен «сарказму», который приписывается поэтессе-адресату:

Я заражен нормальным классицизмом.

А вы, мой друг, заражены сарказмом.

Конечно, просто сделаться капризным,

по ведомству акцизному служа.

К тому ж, вы звали этот век железным.

Но я не думал, говоря о разном,

что, зараженный классицизмом трезвым,

я сам гулял по острию ножа.

«Сарказм» упоминается Бродским еще дважды:

И скажет смерть, что не поспеть сарказму

за силой жизни. Проницая призму,

способен он лишь увеличить плазму.

Ему, увы, не озарить ядра.

И вот, столь долго состоя при Музах,

я отдал предпочтенье классицизму,

хоть я и мог, как старец в Сиракузах,

взирать на мир из глубины