Машина смерти - Джин Мастейн

Лишенный возможности адекватно воспринимать дорожные знаки и другую информацию на дорогах из-за своей дислексии, которая так и не получила в детстве лечения, полуграмотный Фредди оказался способным шофером благодаря тому, что безошибочно запоминал расположение тех мест, где побывал хотя бы раз. «Я хорошо ориентируюсь на местности», – вот как он о себе говорил.

Как и любой, кто занимался автобизнесом в Канарси, Фредди прекрасно знал, какую репутацию имел Рой, но в деле его никогда не видел. Вскоре Фредди начал время от времени обедать в доме Роя – и был поражен тем, каким любящим родителем тот являлся, и изумлен привычкой Роя непременно читать молитву перед едой. Правда, остроглазые официантки в баре «Джемини Лаундж» совершенно точно знали другое: Рой был образцовым семьянином только дома.

«Думаю, Рой – это на самом деле два человека, ну, знаете, как Джекилл и Хайд», – позже говорил Фредди приятелям, ошарашивая их своей способностью проводить аналогии, хотя бы даже и такие избитые.

В натуре Фредди тоже было что-то от насильника, пусть и не такое серьезное. Как-то на Лонг-Айленде, разозлившись на одного из соседей, он похитил его собаку, отрезал ей голову и подкинул ему на крыльцо. После этого сосед отстал от него.

Занимаясь наймом шофера и принимая в банду нового члена, Рой параллельно искал новый дом. И нашел – в феврале 1978 года. С помощью дяди, юриста Альберта Демео, который уладил все формальности, Рой и его жена Глэдис купили дом белого цвета, который мог бы соперничать с новым жилищем Пола на Статен-Айленде. Он тоже находился в Массапека-Парке, но в более престижном районе, в полутора милях от прежнего, на Уайтвуд-драйв, в той части города, где у Карло Гамбино когда-то было загородное поместье. Задний двор изысканной усадьбы Роя упирался в Джонс-Крик, глубокую бухту, открывавшую выход в гавань Саут-Ойстер-Бэй и Атлантический океан, в тысяче ярдов[91] оттуда. В соседнем доме жил политический деятель международного уровня У Тан[92], когда был Генеральным секретарем Организации Объединенных Наций.

Участок и двухэтажный дом с портиком, украшенным большими колоннами, стоил около полумиллиона долларов. Рой, которому тогда стукнуло тридцать восемь, немедленно распорядился произвести ремонт и нанял охранников в форме наблюдать за участком, пока строители укладывали мраморные полы, проводили освещение и устанавливали системы контроля доступа, в том числе высокий столб с вращающейся видеокамерой перед домом. Снаружи по приказу Роя была построена мраморная терраса, ведущая к улице, а также высажены новые деревья и кустарники. На заднем дворе, который заканчивался пристанью у берега Джонс-Крик, он перестроил бассейн, патио и зону барбекю.

Вскоре на подъемнике пристани покачивался быстроходный катер, купленный Роем скорее не для себя, а для своего сына Альберта. Рой переехал в новый дом, а вместе с ним и его репутация человека, который уезжал в «офис» в середине дня и носил наличные в коричневых бумажных пакетах, поэтому вся его семья продолжала оставаться предметом соседских пересудов. В отличие от четверых детей Нино, который был более осторожен и не давал почвы для сплетен, сын и две дочери Роя были известны в пригородной школе как «бандитские дети».

Рой обожал своих дочерей, ярких и талантливых, но еще больше он любил двенадцатилетнего Альберта. Однажды он привел его в клуб Аньелло Деллакроче, предводителя манхэттенской бригады, находившийся в Маленькой Италии. В присутствии нескольких человек Рой в шутку спросил Альберта, что бы он сделал, если бы к нему прицепился какой-нибудь хулиган. Альберт ответил:

– Я пристрелил бы его и отрезал его сраную башку!

Все так и покатились со смеху, а Рой расплылся в улыбке:

– Вот это мой мальчик!

Крис Розенберг, который иногда представлялся окружающим как сын Роя, в 1978 году тоже перешел на качественно новый уровень жизни. С точки зрения бизнеса отношение Криса к Рою было сродни отношению Роя к Нино. Крис был в подчинении у Роя, но не сидел на месте в ожидании приказов. Он сам продумывал свой план действий, зарабатывая деньги для себя и Роя. Сотрудничество с Роем и похожие качества – изворотливость, ум и порочность – принесли двадцатидевятилетнему несостоявшемуся студенту целое состояние.

Теперь он был хозяином пиццерии и второй автомастерской; вдобавок недавно он купил два дома во Флориде, один из которых предназначался для родителей: не то чтобы он захотел быть евреем больше, чем раньше, но это был способ извиниться за то, как он относился к ним, когда был подростком. Сейчас он жил в квартире в Белль-Харбор, элитном прибрежном квартале в Куинсе, и вместе со своей девушкой, студенткой колледжа, на которой собирался вскоре жениться, часто летал на всякие курорты. В то время, когда он не занимался обычными делами, которые теперь больше касались наркотиков, чем автомобилей, он брал уроки пилотирования самолета и готовился сдавать экзамен на получение лицензии.

В разговорах с Домиником Крис много раз хвастался, что он настолько же результативен в получении дохода и настолько же эффективен в применении силы, как и любой сицилиец, принятый в «семью». Он пребывал в уверенности, что, добросовестно выполняя все обязанности настоящего преступника, он сможет преодолеть то препятствие для его вступления в «семью», которое представляло собой его еврейское происхождение.

– Ну, не знаю, Крис, Мейера Лански ведь так и не приняли, – говорил ему Доминик.

– Да, но он никогда не управлялся с людьми такими методами, как я, – отвечал Крис.

Женившись на американке итальянского происхождения, он стал использовать в своих официальных документах (таких, как водительские права) ее второе имя – Розалия.

Однажды в «Джемини» Крис похвастался Доминику, что они с Роем делали пятьдесят тысяч долларов в неделю на продаже наркотиков – кокаина, марихуаны и метаквалона. Прибыль была настолько высокой, что гибель в открытом море корабля с грузом марихуаны, который группировка должна была разгрузить на некотором расстоянии от берега, они даже не почувствовали. «Да, несколько дней назад мы разгрузили еще один, буквально за пять минут до того, как появилась эта чертова береговая охрана!»

Из-за того, что Пол считал торговлю наркотиками нарушением кодекса членов «семьи», Рой избегал говорить об этом при Доминике (так поступал и Нино). Такое лицемерие становилось все более неловким. Когда Доминик по пятничным вечерам собирал в «Джемини» еженедельный оброк для Нино и Пола, суммы распределялись по категориям: «Это за машины, – говорил Рой, – это за порно, а это за займы». Наркотики здесь никогда не упоминались. Рой просто добавлял несколько тысяч