Лейтенант Шмидт. Герой или авантюрист? (Собрание сочинений) - Владимир Виленович Шигин

приняла решение об освобождении политических заключенных, в том числе матросов «Князя Потемкина-Таврического», хотя никакого отношения к осужденным военно-морским судом преступникам не имела. Разумеется, неправомочность такого решения Шмидт не мог не понимать. Но он уже встал на путь провокаций и не мог остановиться. Дальше больше, стремясь подставить под выстрелы детей, смерть которых можно было бы поставить в вину властям, Шмидт 20 октября пишет провокационную статью «Письмо к учащимся старших классов», которую публикуют в газете «Крымский вестник», призывая их идти на баррикады во имя свободы.

* * *

Что и говорить, кровавая провокация у ворот тюрьмы была организована грамотно и что любопытно, в самое нужное время, ни днем раньше, ни днем позже. Под впечатлением пламенной речи Петра Шмидта городской голова А.А. Максимов обращается к контр-адмиралу А.М. Спицкому с просьбой о срочном проведении экстренного заседания городской думы. Напуганный тревожными событиями, Спицкий не стал препятствовать намерениям Максимова и практически самоустранился от ведения дел. Комендант крепости также не проявлял особой активности. Именно в этот момент единственный, кто мог бы взять ситуацию в городе в свои руки, главный командир Черноморского флота Г.П. Чухнин, находился в море вместе с морским министром адмиралом А.А. Бирюлевым. Таким образом, на несколько дней власть в Севастополе перешла к взбудораженной городской думе, где фактическую власть захватили самоизбранные туда революционеры-провокаторы. Заседания в думе шли почти беспрерывно, и каждое новое принятое решение все больше и больше заводило ситуацию в тупик.

В историческом заседании городской думы, почти беспрерывно проходившем двое суток, помимо гласных, т. е. говоря современным языком депутатов, участвовали и лица, назначенные туда толпой, т. н. "депутаты от народа". Среди них, разумеется, оказался и П.П. Шмидт. Таким же образом, там оказалась и некие И. Смидович и Н. Вольская. С первой из них мы еще в свое время встретимся на страницах нашей книги. Неким образом оказался в думе и революционер-подпольщик И.П. Вороницын. Этого вообще никто никуда не выбирал, и он заявился на заседание прямо с улицы. Представьте себе, кто задавал тон в те дни в Севастопольской думе, если та же Вольская, в ближайшие дни возглавит формирование дружин боевиков и фактически «пропишется» в Лазаревских казармах, а Смидович примет самое активное участие во всех революционных, повстанческих акциях.

После почтения памяти расстрелянных у тюрьмы провокаторов минутой молчания "депутаты от народа" вынесли на обсуждение думы требования, которые та должна утвердить. Предложения были одно лучше другого!

– Потребовать снятия военного положения и усиленной охраны Севастополя, удаления казаков из города, войск и полиции с улиц, организовать милицию, направить часть таковой к больнице (это значило фактически отдать Севастополь на откуп революционерам!).

– Принять похороны погибших на казенный счет (некие личности ратовали за ниспровержение государственных устоев, спровоцировали выстрелы, а их хоронить за счет того государства которое они собирались ниспровергать!).

– Требовать освобождения всех политических заключенных и общей амнистии, в т. ч. матросов с броненосца «Потемкин» и других судов, заключенных по политическим делам (это значило фактически подписать капитуляцию государства перед убийцами).

– Заявить протест против смертной казни (еще одна провокация, которая в случае успеха, развязала бы руки революционерам всех мастей).

– Предоставить места в заседаниях Думы избранным депутатам от народа (узаконить выборщиков севастопольского "майдана" и позволить им вершить судьбой города).

– Потребовать возвращения доктора Никонова в Севастополь и назначить его вновь на место старшего врача больницы (Никонов был не только врач, но и видный эсер-террорист, которого очень не хватало революционерам в Севастополе для дальнейшего взвинчивания ситуации).

Разумеется, что более всех выступал по данным позициям и агитировал за голосование П.П. Шмидт. Тогда же было принято решение и об официальном создании в Севастополе дружин боевиков.

Весьма любопытные воспоминания об исполнявшим в те дни обязанности городского полицмейстере ротмистре Гангардте оставил сын Шмидта Евгений: «Я догадывался, что ротмистр Гангардт – «наш», что он искренне и глубоко сочувствует отцу и его делу, сочувствует гораздо сильнее и активнее, чем личные друзья отца… Если бы потребовалось действительная, энергичная помощь, при наличии серьезных шансов на успех, Гангардт, мне кажется, не задумался бы предложить отцу свои услуги. Но при настоящем положении вещей Гангардт отлично видел, точно так же, как видел и мой отец, что поднятое революционными партиями движение осуждено на верный, неминуемый провал…». Более того, Гангардт не раз бывал дома у Шмидта на Соборной улице. Как правило, они запирались в кабинете и долго беседовали…"

Возможно, Гангарт пытался в неформальной обстановке образумить Шмидта, возможно, между ними на самом деле имелась некая связь и Гангардт, так же как и Шмидт, был некой фигурой в разыгрываемой шахматной партии по отделению юга России. Ответа на этот вопрос у нас нет.

Единственно, что нам известно, это лаконичное интервью Гангардта газете «Крымский вестник»: «Во-первых, я ни в коем случае не допущу в Севастополе погрома на национальной почве – это первая моя задача. Во-вторых, я твердо намерен восстановить престиж севастопольской полиции».

…Ночью 19 октября Петр Шмидт писал Зинаиде Ризберг: «Я жил эти дни так, как не удастся жить никому никогда. Горел, состарился на 5 лет за эти 5 дней, но я сдвинул ту гору, которую, вы говорили, мне не сдвинуть никогда… Известность моя в Севастополе была завоевана… в четыре дня. И сегодня дума постановила меня чествовать «ура» от населения в конце своего заседания. Когда я еду по городу, то мне там и сям кучки народа кричат «да здравствует Шмидт»… Вечером в тот же день говорил на митинге для интеллигенции (18 октября – В.Ш.). Ночь провел с народом у здания тюрьмы, требуя освободить политических и останавливал народ от разрушения тюрьмы… (значит, были призывы и попытки разрушить тюрьму? – В.Ш.). В ту же ночь я собрал экстренное заседание гласных. Редактировал телеграммы от разных слоев населения (теперь ясно, кто редактировал телеграмму, зачитанную в думе – В.Ш.). Заседал в думе на правах гласного 18 часов подряд и превратил этих толстопузых флегматиков в протестующих борцов. На другое утро на митинге народном я был выбран в числе других представителей от народа, для участия в работе думы. За эти дни сделано все: город освобожден от войск (я требовал, чтобы вся дума полным составом шла за мной к коменданту крепости ставить ему требования), вместо войск ходят по городу патрули из рабочих (народная охрана), казака ни одного. Ко мне ходят соединенные депутации всех учебных заведений для подачи своих петиций. Поднимался вопрос выбрать меня временным представителем города. Я отказался и просил прежнего голову продолжать работать со мною… Не спал три дня.