Российский колокол № 3–4 (35) 2022 - Литературно-художественный журнал

Удивительно то, что те же 12 фонем составляют самый древнейший на земле живой гавайский язык, бытовавший изолированно от языков всего мира. Те же гласные и почти те же согласные, та же слоговая система, отсутствие звонких. Возможно – случайное совпадение. Возможно – нет [13. C. 58].

Доисторический устный звуковой алфавит должен был развиваться так же эволюционно, как и весь язык, он не мог состоять из нынешнего алфавитного набора. Двенадцать фонем немотивированной лексики в таком важнейшем лексическом факторе – слова, составляющие основу языка. Выделенный фрагмент словаря может быть уподоблен списку М. Сводеша, но по фонетическому признаку. Дюжина фонем прокладывает путь к дальнейшим исследованиям с учетом методологий, основанных на полном алфавите. Для лучшего восприятия исследуемых лингвоформ выделим их прописью.

Это математический факт точности в лингвистике, или, как называет академик Н. Н. Казанский, филологическая акрибия. Здесь нет какого-либо субъективного толкования: все поддается верификации, отвечает принципу очевидности.

Откуда эта дюжина?

Как эти фонемы составили сочетания, которые стали понятиями, а затем словами? Или здесь тоже признак бессознательного образования? Очевидно, надо идти в дальнейшие исторические глубины языка, чтобы найти осознанность появления каждой фонемы. Попробуем практически проанализировать артикуляционно-акустические признаки каждого смыслосодержащего звука из двенадцати. Проанализируем междометие, существующее в разных языках:

«АУ!», справедливо полагая, что это один из первородных артефактов человеческой речи. Здесь физиологически А даже не звук, а лишь забор воздуха в легкие, но звук У – в сильной позиции. И сегодня мы вполне понимаем семантику архаичного междометия: «Я здесь!» или «Иди сюда!». Звук У, таким образом, получил осмысление, он обозначил сближение, как бы повторяя артикуляцию человеческих губ.

Проследим общеязыковую специфику семантики звука У: всюду он означал «узость», «сужение», «схождение», особенно с помощью слогов КУ и СУ. Можно предположить, что понятие КУСАТЬ – КУ-САТЕ, где КУ – сближение, а САТЕ – садить. Здесь КУ – сформированное понятие сближения с помощью У. В разных языках он мог эволюционно изменяться. По классификации Ч. С. Пирса, субзнаковая сущность фонемы У выступает как знак-копия со знака-индекса – артикуляции губ – и становится знаком-символом, гранью между означающим в артикуляции и означаемым в звуке, затем становится означающим в речи.

Звук О также сохраняет семантику древнего междометия, имеющего смысл объемности, обширности, и сегодня объем обозначается расширением или сужением рта или рук. При математическом подсчете О по частоте намного опережает другие гласные. Звук Е стал означать движение – соответственно продвижению языка вперед. Присутствие Е в словах часто соответствует движению. Звук Т – твердое прикасание языка к зубам, он послужил осмыслению понятия твердости. По частоте эта согласная на втором месте. Звук В – вхождение зубов в нижнюю губу, потому он стал приближаться к понятиям вхождения, воли. Звук П сконструировали плотно сжатые губы, что само по себе создавало понятие плотности. Звук К образовал смысл «касания», «приближения». Эту фонему языковед В. Иллич-Свитыч назвал «направительной частицей в разных языках» [Ностр. словарь]. Звук С образован от стремления к соприкосновению. Эта согласная опережает по частоте все остальные. Звук Н связан с отрицанием «но» или «не», когда отрывался от нёба. Звук Л, как видно, образовался вместе с понятием движения. Это не умозрительные построения, а «звучащая материя», по Гумбольдту, – онтологическая квинтэссенция. Так звуки, издаваемые человеком, его эволюционирующим речевым аппаратом, обретали вербальность. Каждый звук утверждал свой смысл. Это были «желуди», из которых выросли «дубы» (по Бикертону). Любая замена одной фонемы на другую сразу же опускает семиотический шлагбаум перед понятием, тормозит смысл.

Типологический принцип помог составить таблицу закономерности перекодирования фонем. Наиболее частые замены при реставрации: согласная Г на К; Ж на П, С, К; Ш на С, СТО; М на Н, П, К, В; Щ на СТЕ; Р на Л; Ф на В; Б на П и К; Х, Ч, Ц на К; Д на Т; Т на С; гласные: А, Ы, Е на О; И на Е; Ю на У; Й на ЛО. Дифтонгическая фонема Я заменяет разные слоги: ПО, КО, ЛО.

Так родился археологический метод в лингвистике. В этой аналитике взят для исследования русский язык. Как замечает Леви-Стросс, и в одном языке могут быть отражены типичные законы и правила других. Прежде всего определяющая особенность метода в том, что при замене фонем – звонких или М, Р на фонемы из 12 – мы получаем не бессмыслицу, а логическую связь семантики реконструированного слова с нынешними аналогами. Казалось бы, бессознательные слова НОГТИ и КОГТИ, но заменяя звонкие Г и пропущенные О, получаем новое осмысление: НО-КОТЕ и КО-КОТЕ, где НО – нет, КО – ко, КОТЕ – ходить. Функциональный смысл: то, что растет на руках, – не к ходьбе, на ногах – к ходьбе. Пример, глубоко затрагивающий проблему образования слов и даже человеческого начала. Это был язык не слов, а понятий. При реконструкции заменяем фонемы на те из 12, которые дают логический факт. Все эти особенности необходимо учитывать.

Малое количество фонем дает уникальную возможность определить их древнейшие фонологические и структурные особенности вне зависимости от их положения в слове. Прежде всего ставится задача определить несущие свойства фонем. В этом аспекте теоретической опорой может стать учение философа, лингвиста А. Ф. Лосева. Его парадигма фонемы несет убедительные доказательства этих свойств. «Всякая фонема содержит в себе в свернутом виде бесконечный ряд своих творчески-жизненных воплощений… Жизнь немыслима без такого рода эмбриологии». В фонеме он видит не только зародыш, эмбрион «звуковых возможностей», но считает ее «генератором или породителем» последующих звучаний. «Нужно твердо помнить, что звуки, взятые сами по себе, тоже имеют свой собственный смысл, что им тоже свойственна смыслоразличительная функция… Иначе мы не будем знать, что звук “а” есть именно звук “а”, а звук “б” именно звук “б”. Если эти звуки являются для нас не просто беглыми, неуловимыми, неразличимыми звуками сплошного речевого потока, но фонемами, то они являются и означающими, и означаемыми одновременно. Поэтому удобно назвать такую дистинктивную функцию фонемы именно первично-дистинктивной» [17. С. 114, 167–180].

Не соглашаясь в целом с концепцией звукоподражания фонолога С. В. Воронина и его последователей, находим соответствие с одним из его выводов: изменив артикуляцию, изменяем фонему, а значит – смысл слова. «В неизменной артикуляции – источник непроизвольности, мотивированности фонемы как языкового знака» [7. С. 244]. Если мы проведем траекторию развития языка от настоящего к далекому прошлому, то обнаружим онтологическую сущность фонем, их первородную основу образования. Как утверждал В. Гумбольдт, «только действительный звук, сформированный материально (т. е. звучащая материя)