Михаил Горбачев: «Главное — нАчать» - Леонид Васильевич Никитинский

От учебы Шеварднадзе перешел к выводам, о чем докладывал Горбачеву. Тот 1 февраля 1986 года заменил прежнего помощника генсека по международным вопросам на Черняева, а в марте отправил его начальника — главу международного отдела ЦК Пономарева — на пенсию и назначил на его место бывшего посла в США Добрынина. 23 мая 1986 года в МИДе прошла закрытая конференция, на которой Горбачев напрямую обратился к дипломатам не только высшего, но и среднего звена, что само по себе было беспрецедентно. В качестве главной он поставил перед ними задачу прекращения гонки вооружений и сокращение бремени оборонных расходов.

На переговорах с западными странами, говорил он, надо «перестать брать в кавычки» слова о правах человека, а в отношениях со странами социалистического лагеря «перестать всех учить», что по сути означало отказ от доктрины Брежнева. Для сотрудников МИДа, которые десятилетиями ориентировались в прямо противоположном направлении, это было слишком необычно, и с мая 1986-го по май 1987 года из 9 заместителей министра иностранных дел были заменены 7, из 115 послов 68, из 10 послов по особым поручениям 8, из 16 заведующих территориальными отделами 8.

В МИДе было образовано Управление по международному гуманитарному сотрудничеству и правам человека, в ЦК КПСС появился сектор по правам человека. В апреле 1987 года была создана совместная советско-американская комиссия по взаимодействию, которая обсуждала чаще всего персональные кейсы «отказников» (евреев, главным образом ученых, которым СССР не разрешал уехать из страны), но затрагивались и положение политических заключенных, вопросы свободы слова и даже использования в СССР карательной психиатрии. Обсуждалось расширение культурных и научных обменов.

Горбачев не раз говорил, что решения об освобождении политических заключенных и другие, связанные с правами человека, принимались им вне связи с проблемами разоружения, и их действительно нельзя воспринимать как размены баш на баш, но таким образом демонстрировалось новое мышление и создавалась благоприятная почва для переговоров по разоружению.

«Империя зла» предлагает мировую

Первая встреча Горбачева и Рейгана состоялась 19 ноября 1985 года в Женеве, где до и после этого безуспешно вели постоянные консультации по разоружению делегации обеих стран. Эта встреча касалась слишком широкого круга вопросов: помимо ядерного разоружения, к конкретным договоренностям по которому стороны на самом деле еще не были готовы, обсуждались и прекращение войны в Афганистане, возобновление прямых авиарейсов между двумя странами, которые были отменены после вторжения в Афганистан, проблема отказников и другие вопросы.

Сторонам удалось выпустить совместное коммюнике о недопустимости ядерной войны, в которой «не может быть победителей», а также о том, что ни одна из стран не будет стремиться к военному превосходству, но это было тогда еще чисто политическое и никого ни к чему не обязывающее заявление.

По существу переговоров лидеры ни к чему не пришли, однако, как подтверждают мемуары обоих, когда Горбачев подытожил, что ничего не выходит, Рейган предложил прогуляться к домику с бассейном на берегу знаменитого Женевского озера. Там был заранее разожжен камин, и в разговоре один на один между ними мелькнула какая-то искра взаимной симпатии. Такие чувства не всегда можно рационально объяснить, но скорее всего их основой стала присущая обоим известная доля простодушия, с которым они препирались друг с другом. На высшем уровне это встречается не так часто и производит сильное впечатление, которое продолжает длиться как «верность событию».

Через неделю после Женевы Рейган со своего ранчо в Калифорнии, где он проводил отпуск, написал Горбачеву от руки письмо, чтобы тот не особенно беспокоился относительно звездных войн. Горбачев ответил на это как бы частное письмо тоже как бы только про СОИ (Стратегическая оборонная инициатива), но, как искусный обольститель, только через месяц. А 15 января он вдруг резко перевел вопрос в публичную плоскость: в порядке подготовки к ХXVII съезду КПСС заявил свою программу полной ликвидации ядерного оружия к концу ХХ века. Госсекретарь США тех лет Джордж Шульц полагал это «чертовски ловким пропагандистским ходом», что отчасти соответствовало истине, но Рейган в разговоре с Шульцем спросил: «Зачем ждать конца века, чтобы избавиться от ядерного оружия?»

Спустя девять месяцев, в течение которых дипломаты, военные и спецслужбы обеих стран занимались мелкими провокациями, а Горбачев встречался с президентом Франции Франсуа Миттераном и экс-президентом США Ричардом Никсоном, он, также находясь в отпуске в Крыму, потребовал от МИДа прислать ему концепцию новой встречи с Рейганом. Ее он тут же забраковал как отдающую нафталином и велел Черняеву готовить письмо Рейгану с предложением о встрече «в Лондоне или… (подумав, как уточняет в дневниках Черняев) в Рейкьявике». — «Почему в Рейкьявике?» — удивился Черняев. — «Ничего, ничего — на полпути и от нас, и от них, и не обидно другим великим державам!»

Дом Хёвди (на мысу) в Рейкьявике. И вот сколько народу должно было там поместиться

10–13 октября 1986

[Архив Горбачев-Фонда]

Письмо было датировано 15 сентября, Шеварднадзе доставил его 19 сентября, и после обмена шпионами, когда в СССР заодно был освобожден физик-диссидент и один из основателей Московской Хельсинкской группы Юрий Орлов, 30 сентября оба лидера подтвердили, что их встреча состоится в субботу 11 октября в Рейкьявике. Говорят, что дату выбрала Нэнси Рейган после консультаций с астрологами. Правда или нет, но она была назначена по вдохновению, на подготовку оставалось менее двух недель — так такие саммиты не готовятся, и дипломаты с обеих сторон крутили пальцами у виска.

Бухгалтерия разоружения

В этом месте мы обратимся к интервью, которое Фонду Горбачева и Стэнфордскому университету США в последующие годы дал Виталий Катаев — в 1980-е зам. зав. Оборонным отделом ЦК КПСС. Этот текст, опубликованный Фондом в 2010 году в сборнике «Отвечая на вызов времени», дает представление о сложности тех вопросов, которые предстояло обсуждать в ходе переговоров о разоружении, притом что в детали мы, разумеется, погружаться не рискнем.

Как поясняет Катаев, военно-политические и военно-технические вопросы в СССР прорабатывались на 4–5 уровнях от конструкторских бюро и заводов до генсека, для чего в рамках ЦК КПСС действовали так называемые пятерка и нижняя пятерка, куда на разных уровнях входили представители Министерства обороны, МИД, КГБ, Оборонного отдела ЦК и Военно-промышленной комиссии, отвечавшей за интересы производителей вооружений. До 1985–1986 годов решающее слово оставалось всегда за военными, которым одним была доступна полная информация (в той мере, в какой она вообще отражала действительность).

Самую большую опасность с точки зрения потенциального инцидента представляли не