И восстанет ветер. Баллады - Даниэль Мусеевич Клугер

у ног Олексы... Капля алая дымилась...

И попятился разбойник, и споткнулся о порог.

Рабби Бешт благословенье дочитал и улыбнулся.

«Проходи, — сказал негромко, — с миром ты, так пей и ешь!»

С той поры во все субботы Довбуш сабли не коснулся:

Больно тяжкой становилась от вина, что прóлил Бешт.

И пошла молва в Карпатах: по субботам Довбуш славный

Безоружен, беззащитен, будто малое дитя.

Собрались враги Олексы, и сказал им вóрог главный:

«Коли так — пойдем в субботу и возьмем его шутя!»

Вот тишком они подкрались, вот они ввалились в хату,

Что стояла за пригорком, на окраине села.

Как тут голыми руками отобьешься от проклятых?

А они в лицо смеются: «Довбуш, смерть твоя пришла!»

Только Довбушева сабля, что лежала в ножнах тихо,

Вдруг взлетела и влетела прямо в руку ватажку.

И взмахнул Олекса саблей, да еще присвистнул лихо,

Побежали прочь злодеи по весеннему снежку!..

Было так, иль сочинили — неизвестно и поныне,

Только все же верят люди в те чудесные дела.

С тех времен по эту пору говорят на Буковине,

Будто силой капли алой сабля душу обрела.

КАК РАЗБОЙНИК ДОВБУШ

И РАВВИН БЕШТ ХОДИЛИ В ИЕРУСАЛИМ

Встретились в Коломые праведник и разбойник —

Храбрый Олекса Довбуш, мудрый Исроэль Бешт.

Был ватажок обличьем бледен, что твой покойник:

«Вот и промчалось, друже, время былых надежд…»

Сели в шинке еврейском, выпил разбойник водки,

Молвил — и сам дивился тихим словам своим:

«Знаешь ты все на свете, путь укажи короткий,

Чтоб убежать отсюда в град Иерусалим!

Много пролил я крови, много добыл я злата,

Стала душа томиться, и опостылел свет.

Может быть, за горами легиня ждет расплата,

Может быть, в светлом граде буду держать ответ!»

Только ответил скорбно праведник — реб Исроэль:

«Мы ведь туда дорогу сами себе творим.

Но так и быть, Олекса, путь я тебе открою,

Ночью пойдем с тобою в град Иерусалим!»

В сердце Карпат спустились — из самоцветов стены,

Пляшущим, зыбким светом были озарены.

Духи ли из могилы, бесы ли из Геенны

Вились под сводом — свитком призрачной пелены.

Темным подземным ходом, страхам уже не внемля,

Внемля одной лишь вере, ведомой им двоим,

О, как попасть спешили оба в Святую Землю,

Довбуш и реб Исроэль — в град Иерусалим!

Только Господень Ангел им преградил дорогу.

Ярко сиял в деснице огненный смертный меч:

«Вам воротиться должно!» — крикнул Посланник строго.

Грозно нахмурил брови, молвил такую речь:

«Поздно ты вышел, Довбуш, поздно ты спохватился.

Будет тебе награда здесь по делам твоим.

Ты же, раввин Исроэль, слишком поторопился.

Нет вам пути-дороги в град Иерусалим!»

…Оба они вернулись — Довбуш и реб Исроэль.

Вышли из гор Карпатских и побрели домой.

Медленно, краем сонным, утреннею порою,

Только сердца объяты плотной глухою тьмой.

Очи смотрели долу, были печальны лица,

А по траве струился призрачный терпкий дым…

Небо над ними — словно царская багряница.

Плыл в этом алом небе град Иерусалим...

КАК РАЗБОЙНИК ДОВБУШ НЕ ПОСЛУШАЛ РАВВИНА БЕШТА

Небо словно синий бархат в серых облачных заплатах,

Тропы тайные скрывает горный перевал...

Жил да был Олекса Довбуш, он разбойничал в Карпатах —

Отнимал он у богатых, бедным раздавал.

Жил в Карпатах реб Исроэль, рабби Бешт — мудрец известный.

И пришел к нему разбойник, раненый, без сил.

Рабби Бешт отвел погоню и молитвою чудесной

Раны вылечил, водою горной напоил.

И сказал ему Олекса: «Заживает быстро рана,

Я уеду нынче утром», — а раввин в ответ:

«Видел как-то в Коломые друга твоего Ивана

Знай же, что измена ходит за тобою вслед».

Помрачнел Олекса Довбуш, по лицу скользнули блики,

Почему-то охватила легиня журба.

И промолвил реб Исроэль — рабби Бешт, мудрец великий:

«Ходит друг твой мимо церкви и не крестит лба».

Засмеялся тут разбойник: «Я тебя не понимаю,

Ты ж не веруешь в Исуса, в нашего Христа!

Ну, не крестится — так что же? Я его с юнацтва знаю,

Верен мне Иван, и совесть у него чиста!»

Но ответил реб Исроэль: «Не развеешь ты тревогу,

Не напрасно я печалюсь о твоей судьбе.

Он не крестится на церковь, своему неверен Богу,

Так с чего ж ему, Олекса, верным быть тебе?»

…Вместе с другом ехал Довбуш, засмотрелся он на птицу,

А Иван отстал немного, да на бережку

В первый раз перекрестился, зарядил свою рушницю

И послал лихую пулю в спину ватажку.

Прошептал он: «Надоело с жебраками целоваться,

Ночевать то в чистом поле, то в глухих лесах.

Надоело брать богатство, да тотчас его лишаться,

Щеголять в дрянном каптае, старых чоботах!

И ушла душа Олексы да к последнему порогу,

Слышал он слова раввина, будто наяву:

«Он не крестится на церковь, своему неверен Богу...»

Кровь горячая стекала в желтую траву.

ПОДЛИННАЯ ИСТОРИЯ РОМЕО И ДЖУЛЬЕТТЫ

Историю эту нам ветер напомнит,

Она прорастет сквозь седое быльё:

Ромео