Скотленд-Ярд. Самые громкие убийства, которые расследовала полиция Лондона - Саймон Рид

Темзы. Скотленд-Ярд так никогда и не установил ни личность убитой, ни личность убийцы. Если бы эти преступления происходили не в разгар маниакальной деятельности Джека-потрошителя, их могла бы ожидать более широкая (хотя и столь же печальная) известность. А так они остаются лишь каким-то любопытным подстрочным примечанием к истории кровавых злодеяний Джека — в чем-то, пожалуй, даже более мрачным и жутким, чем сами его злодеяния.

* * *

Неспособность «Ярда» поймать Потрошителя особенно скверно сказалась на репутации этой организации, еще не оправившейся от удара, который ей нанесло британское «кровавое воскресенье». Пресса обвиняла Скотленд-Ярд в том, что он придерживает информацию, которая, будучи обнародована, могла бы позволить найти убийцу, и в том, что полиция пренебрегает «своей обязанностью предотвращать серьезные преступления, предпочитая вместо этого донимать безработных… и шпионить за политиками из числа ирландских националистов»[571].

Впрочем, не один лишь «Ярд» повинен в том, что не спешил делиться деталями расследования с прессой. Газеты упивались мрачной сенсационностью происходящего; им больше нравилось смаковать кровавые подробности, чем излагать сухие факты, и они выставляли Джека-потрошителя эдаким зловещим полночным призраком. «Даже сейчас, — вспоминал один детектив через много лет после череды убийств, — я, как наяву, вижу эти туманные вечера и слышу эти хриплые вопли мальчишек-газетчиков: „Еще одно жуткое убийство, убийство, найден изувеченный труп, Уайтчепел!“ Их ужасная песенка возложила на нас такое бремя. Оно не забылось до сих пор»[572].

Поскольку и газеты, и публика считали сэра Чарльза Уоррена сущим злодеем еще до этих убийств, «Ярд» был обречен на то, что общество сочтет полицию некомпетентной, что бы она ни делала. «Люди испуганы и громко выражают свои нарекания касательно полиции, которая не предпринимает абсолютно ничего, — передавал лондонский корреспондент газеты The New York Times. — Полицейские сами готовы признаться, что расследование зашло в тупик, и посвящают всю свою энергию попыткам скрыть факты от прессы»[573].

Однако утверждение, будто полиция «не предпринимала абсолютно ничего», чрезвычайно несправедливо. Нельзя ставить «Ярду» в вину, что в ту пору он еще не обладал расследовательскими умениями и навыками, необходимыми для поимки убийцы, погрузившегося в пучину злодейства, мрачные глубины которой ранее не исследовались специалистами. Полиция показала живость воображения своими испытаниями служебных собак и попытками профайлинга; она делала что могла, пользуясь доступными ей опытом, квалификацией, познаниями. Но ее усилия бледнели на фоне столь чудовищных преступлений.

И вот, запятнанный своим самым знаменитым поражением, «Ярд» проковылял в новое десятилетие. Вскоре ему предстоит борьба с новым неоднократным убийцей — предпочитающим не клинок, а яд.

12. Доктор Смерть

Новая штаб-квартира. Старые занятия

Скотленд-Ярд переехал в новую штаб-квартиру, выстроенную на набережной Виктории, в 1890 году. Гранит, использованный в ходе строительства, добыли узники Дартмурской тюрьмы (вполне символично). Один член парламента описывал это готическое строение из красного и белого кирпича как «замок весьма полицейского обличья». В стенах этого здания (которые в самом деле напоминали стены замка) CID занимало более 40 из имевшихся 140 кабинетов, которые все были «связаны паутиной коридоров» общей длиной три четверти мили. Комиссар Джеймс Монро царил над всем этим великолепием, размещаясь на верхнем этаже одной из башенок, откуда открывался хороший вид на Темзу. Именно он окрестил здание Новым Скотленд-Ярдом; позже так станут называть все будущие штаб-квартиры Столичной полиции[574].

В наступившем десятилетии по улицам Лондона поедут первые автомобили, а дактилоскопию (анализ отпечатков пальцев) станут использовать как метод опознания, поэтому в каком-то смысле показательно, что новое обиталище «Ярда» отличалось активным применением электричества[575]. The Times сообщала:

Первым общественным зданием, полностью освещаемым электричеством, стал Новый Скотленд-Ярд, расположенный между Уайтхоллом{59} и набережной Темзы; здесь размещается центральная контора Столичной полиции. Вначале предполагалось получать ток от одной из компаний, занимающихся электроснабжением города. Однако тщательные изыскания показали, что полицейские власти могли бы вырабатывать собственное электричество по цене значительно ниже тех семи с половиной пенсов за единицу, которые ныне требуют платить компании-поставщики. Поэтому решено было устроить рядом специальную электрическую станцию — на том участке земли, который нельзя приспособить для других целей (из-за того, что возведение более высокого сооружения мешало бы доступу света в окна соседних домов{60})[576].

К Новому Скотленд-Ярду пристроили особый флигель, «выступающий со стороны, ближайшей к Уайтхоллу». Пол в нем находился на 10 футов ниже уровня мостовой, так что можно было накрыть постройку невысокой стеклянной крышей, которая «не мешала бы доступу света в окна соседних домов». Каждая из четырех паровых турбин, способных разгоняться до 5000 оборотов в минуту, могла снабжать током «500 ламп мощностью по 16 свечей, так что двух из этих больших устройств достаточно, чтобы питать максимальное число ламп, какое здесь когда-либо используется одновременно». Такая организация электроснабжения, одобрительно замечала газета, делает «полицию совершенно независимой от забастовок или других неприятностей, которые могли бы сказаться на поступлении электричества из внешнего источника»[577].

И вот, устроившись в новой штаб-квартире с новомодным освещением, Новый Скотленд-Ярд взялся за свои старые занятия.

* * *

Вечером 13 октября 1891 года 19-летняя проститутка по имени Эллен Донуорт, страдая от невыносимой боли, упала возле паба «Веллингтон» на Ватерлоо-роуд (в Ламбете). Джеймс Стайл, уличный торговец съестным, подбежал к ней, чтобы помочь.

— Опоили меня чем-то, — кривясь, выговорила она сдавленным голосом. — Отведите меня домой.

Стайл помог Эллен добраться до меблированных комнат на Дюк-стрит, где она жила. К тому времени ее тело мучительно сотрясалось от конвульсий — настолько мощно, что квартирному хозяину и еще одному жильцу пришлось держать ее за руки и за ноги.

— Высокий какой-то господин, косой, в цилиндре, на щеках баки огромные, дал мне два раза хлебнуть из бутылки, там был какой-то белый порошок, — задыхаясь, произнесла она.

Прибывший врач констатировал, что Эллен уже ничем нельзя помочь. Она умерла по пути в больницу Святого Фомы. Вскрытие показало, что причиной смерти стало отравление стрихнином[578].

Дело приняло странный оборот, когда шесть дней спустя Дж. П. Уайатт (коронер, проводивший коронерское следствие) получил письмо такого содержания:

Я пишу это, чтобы заявить: если вы с вашими помощниками не сумеете передать убийцу Эллен Донуорт… в руки правосудия, я выражаю готовность оказать вам помощь в таковой передаче убийцы в руки правосудия при условии, что ваше правительство готово заплатить мне 300 000 фунтов. Если моя помощь не принесет плодов, платить не нужно.

Внизу стояла подпись: «Г О’Брайан [без точки], Детектив».

Член парламента Уильям Смит, семье которого