Что тебе я сделала? - Диана Ставрогина

— Спасибо. — Мне хочется посмотреть ему в глаза и поцеловать. Развернувшись в надежном кольце его рук, я, запрокинув голову, встаю к Марку лицом к лицу.

Синие глаза смотрят на меня с восторгом и желанием, путешествуя от лица к декольте и обратно — и так по несколько раз. Я довольно ухмыляюсь, убедившись, что неоправданно дорогой купальник все-таки того стоил.

Ловить жадные, восхищенные взгляды Марка — приятно до сладкого топления в груди и низу живота. Я никогда не считала себя особенно привлекательной и тем более — сексуальной, но реакции Марка доказывают обратное каждый день.

За этот год многое изменилось. Я стала спокойнее, увереннее. В нем. В себе. В наших отношениях.

Я открыла для себя секс по-настоящему и больше не испытываю порывов съежиться в комок при намеке на физическую близость. Напротив, люблю и наслаждаюсь каждым мгновением.

Синие глаза темнеют, руки на моей талии сжимаются чуть крепче. Марк шумно выдыхает и наклоняется вперед, одновременно чуть меня приподнимая.

Наши губы встречаются. Поцелуй становится откровенным и жарким в одно мгновение — мы оба с самого утра ждали, когда снова останемся наедине.

За нашими спинами шумит море, вокруг — ни души, а до арендованной виллы нужно пройти только пару метров, но нам никак не удается оторваться друг от друга. Момент прекрасен, и прервать его кажется кощунством.

Томительно собирающееся в каждой клетке удовольствие растекается по коже жидким солнечным светом, нервные окончания подрагивают, стремясь к большему контакту, мысли засыпают, уступая место одному главному стремлению слиться воедино. Сердце стучит в безумном темпе, дыхание срывается.

Я прижимаюсь к Марку так крепко, как только могу. Трусь о его горячий, покрывшийся легкой испариной торс грудью с затвердевшими сосками и шиплю сквозь зубы, когда шероховатые пальцы ненадолго ныряют под кромку трусиков, а затем требовательно сжимают ягодицы.

Когда ладони Марка устремляются выше, пропутешествовав по изгибу поясницы и ребрам к груди, я не могу сдержать ни дрожи, ни тихого стона. Ноги слабеют от секунды к секунде, кожа пылает и снаружи, и изнутри, и жаркий воздух ничуть не помогает остыть.

— Идем… скорее, — выдыхает Марк хрипло в мои губы, а затем резко поднимает меня над белоснежным песком.

Я взвизгиваю от неожиданности, но уже секунду спустя, сориентировавшись, обхватываю его за шею и осыпаю поцелуями каждый доступный мне кусочек его прекрасного тела. Напряженные мышцы под моими ладонями сокращаются то тут, то там, Марк шумно дышит и даже ругается сквозь зубы, когда я, совсем осмелев, забираюсь под резинку его шорт и мимолетно глажу кончиками пальцев твердый член.

— Я тебя… уроню… сейчас, — сипит Марк, врезаясь плечом в дверной косяк.

Хихикнув, я уверенно качаю головой:

— Не уронишь. Ни за что.

Конечно, мы успешно добираемся до кровати, куда Марк меня нетерпеливо опускает. Одежда слетает с нас в мгновение ока, и мы оба с облегчением вздыхаем, сомкнувшись в объятиях без преград. Наконец-то.

Лихорадочные, долгие и короткие поцелуи, мечущиеся по телам друг друга руки, хриплые стоны, быстрые, уверенные толчки — меня качает, как на волнах. Обхватив Марка руками и ногами, я поддаюсь ему навстречу, выгибаюсь в спине тем сильнее, чем ярче становятся ощущения.

Он поддается, и вес его тела, его ускорившиеся, ставшие более резкими движения вжимают меня в матрас. Я стону, раскрыв рот на столь необходимо, но так и не сделанном вдохе. Перед глазами пелена, кожу пронзает раскаленными иглами — так быстро и легко, что наслаждение лишь растет. Подбирается к главной точке и копится, обещая вот-вот то ли взорваться, то ли прыгнуть в пропасть.

И я лечу, когда ладонь Марка под моей поясницей, притягивает меня к нему особенно сильно вместе с очередным проникновением его члена. Тело вспыхивает, в ушах — шум. Содрогаясь от оргазма, я чувствую, как кончает Марк и протяжно выдыхаю от прокатившегося по мышцам импульса удовольствия.

Глаза закрываются сами собой. Пальцы путаются в мокрых от пота волосах Марка, чья голова лежит на моей груди. Мне так хорошо, что малейшее трение тел друг о друга провоцирует почти болезненную дрожь.

Мы лежим неподвижно, пытаясь отдышаться и прийти в себя. И в этом бесконечном мгновении абсолютной безмятежности и неги хочется жить.

Неожиданно я чувствую пробежавший по пальцу холодок и непонимающе открываю глаза. Сквозь пелену еще не пережитого до конца наслаждения Марк смотрит на меня с волнением и любовью. На моем безымянном пальце в мягком, рассеянном неплотными шторами солнечном свете сияет кольцо.

— Ты станешь моей женой? — выдыхает Марк почти нервно.

Мои глаза вдруг наполняются слезами. Совладать с подобравшимся к горлу комком получается не сразу, но я киваю и наконец шепчу:

— Да. Конечно да!

Я обнимаю Марка изо всех сил. Его губы, впечатавшиеся в мою щеку, растягиваются в улыбке.

— Я счастлив, — признается он тихо мне на ухо, словно в нашей спальне есть кто-то, кроме нас.

Мы садимся на кровати и смотрим друг на друга явно шальными глазами и смеемся словно безумные. Кажется, нас просто немного распирает от счастья.

Марк то гладит мою руку с кольцом, то поднимает ее к губам и оставляет на ладони или запястье поцелуи, и нежность, затапливающая меня с головой, почти невыносима — так ее много.

Однако есть и то, что меня беспокоит. Едва эйфория становится менее опьяняющей, в мыслях возникают и первые тревоги.

Наверное, Марк видит накрывшую мое лицо тень, потому что начинает обсуждение первым.

— Ты уже знакома с дядей и Лехой, — произносит он, и я понимаю, что он действительно угадал с тем, что меня волнует. — И ты им очень нравишься, надеюсь, ты это знаешь. — Я киваю. У нас и правда хорошие отношения: ни дядя Марка, ни Алексей ни разу не посмотрели в мою сторону косо и не сказали ничего плохого. — Тебя беспокоит моя мама?

— Да, — признаюсь я и кладу Марку голову на плечо. Перекусив доставленным на виллу обедом, последние полчаса мы сидим на постели уже одетые и готовые к серьезным беседам. — Я понимаю, что мы вместе несмотря не на что, но…

— Но ты бы хотела, чтобы все было честно? — продолжает он.

— Да. Меня напрягает, что мы как будто существуем не для всех. Это эгоистично, наверное, я понимаю, что твоей