Магия в Средневековье - Табита Стэнмор

и, хотя в конце концов она заманивает наставника в пещеру под тяжелым камнем, где он обречен провести остаток дней, — это лишь ответ на его агрессивные сексуальные домогательства. Затем Нинева берет на себя роль королевского советника Артура и в итоге справляется с этим мудрее, чем Мерлин. В случае с Морген не просто обладание магическими способностями делает ее плохой. В отличие от Ниневы, Морген — плохая, ей движут скорее корысть и ревность, чем сострадание или мудрость. Не силы портят ее, а то, что она использует их во зло.

Исследователи отмечают, что вплоть до XV века магия в основном изображалась морально нейтральной: она рассматривалась в первую очередь как еще один практический инструмент для удовлетворения желаний и амбиций людей[203]. Магия не отражала, благородны ли эти стремления. Средневековые произведения, в частности, дают представление о том, как люди из разных социальных слоев относились к ведунам и другим чародеям. Ученые до сих пор спорят, на какого читателя они были рассчитаны. Гальфрид Монмутский писал на латыни, поэтому его истории могли читать лишь избранные, но «Смерть Артура» Мэлори на английском языке должна была охватить гораздо более широкую аудиторию. Опубликованная в 1485 году, она стала одной из первых книг, напечатанных (а не распространявшихся в рукописных копиях) в Англии, и издавалась еще следующие сто лет.

Такие произведения, как лэ Марии Французской, явно предназначались для развлечения аристократии. Поэтесса, жившая в XII веке, Мария Французская, возможно, пользовалась покровительством короля Англии Генриха II. Ее лэ — короткие рифмованные сказания, в основном о потерянной и обретенной любви, в которые часто вплетены фантастические элементы, такие как оборотни и мужчины, способные превращаться в птиц. Эти истории, вероятно, придумала не она — как и легенды о короле Артуре из Уэльса и Корнуолла, они были частью давней бретонской устной традиции. В разных версиях они нашли отклик во всех слоях общества и звучали как у скромных домашних очагов, так и в больших залах рыцарей и лордов. Дошедшие до нас письменные версии — это лишь оттиск, лишь одно представление, запечатленное во времени. Сложно сказать, отражают ли они более широкую традицию повествования в Средние века; также остается неизвестным, разделяли ли люди более низких социальных слоев позицию по отношению к магии в этих историях. Но, учитывая, насколько часто они обращались к ведунам, можно предположить, что во многих сказаниях магия рассматривалась в положительном свете.

Такое же пересечение придворных и народных развлечений мы находим и в произведениях Джеффри Чосера. Сын преуспевающего лондонского виноторговца, Чосер работал писарем и посланником при королевском дворе. Он совершал дипломатические миссии в Италию от имени Эдуарда III и пользовался покровительством как Эдуарда, так и его преемника Ричарда II. В «Кентерберийских рассказах» содержится множество историй, почерпнутых из различных источников, таких как произведения Джованни Боккаччо и Петрарки, жития святых и легенды о короле Артуре. Многие из них имели народные варианты, а разнообразный социальный состав кентерберийских паломников отражает широкий разброс взглядов на средневековую жизнь.

Якоб Хоубракен. Портрет Джеффри Чосера

1741. The Rijksmuseum

Как и следовало ожидать, в нескольких «Рассказах» присутствует служебная магия. Один из моих любимых — история Франклина, повествующая об отношениях между бретонским рыцарем Арвирагом и его женой Дориген. Они искренне любят друг друга, но, как и положено средневековым военным сословиям, Арвираг вынужден отправиться в Британию, чтобы показать себя в сражении, а Дориген остается дома. Она становится одержимой острыми скалами, огибающими побережье Бретани, и убеждена, что корабль Арвирага разобьется о них, когда он попытается вернуться к ней. Тем временем оруженосец по имени Аврелий вожделеет Дориген и уговаривает ее переспать с ним. Дориген твердо намерена хранить верность Арвирагу, но при этом опасается нажить себе врага, и потому ставит перед Аврелием невыполнимую задачу: если он сможет убрать все камни с береговой линии, она поклянется, что отдастся ему. Стремясь овладеть ею, Аврелий ищет мага. Один молодой образованный человек утверждает, что способен совершить такое чудо, но взамен требует непомерную плату в тысячу фунтов. Оруженосец соглашается, и маг приступает к делу. Используя силу астрологии, он поднимает уровень моря настолько, что скалы полностью исчезают под водой. Дориген убита горем: она не ожидала, что обещание придется исполнить, и попала в ловушку.

Тут становится ясно, что появление в истории ведуна не предвещает ничего доброго. Его магия разрушит влюбленную пару, а сам он настолько алчен, что его гонорар разорит клиента. Но именно здесь и происходит поворот сюжета. Аврелий, до сих пор изображавшийся бездушным, самонадеянным и черствым по отношению к женщине, которая явно не хочет иметь с ним ничего общего, наконец понимает, что Дориген не разделяет его страсти. Ему становится стыдно за свои действия, и он освобождает ее от клятвы, а затем переключает внимание на то, как рассчитаться с магом. Во время визита к ведуну он рассказывает ему обо всем, и тот в свою очередь проявляет жалость и соглашается отказаться от платы. Сказание завершается вопросом: «Скажите, самым благородным вам кто показался?»

По современным меркам «Рассказ Франклина» не отличается особой романтичностью. Однако для XIV века он поразителен тем, какой властью наделяется главный женский персонаж, а также выводом, что любой может быть добрым и благородным. Более того, проблема здесь не в магии, а в том, что Аврелий намерен сделать с ее помощью.

Трагическая история жизни и смерти доктора Фауста

1620. Wellcome Collection (по лицензии CC BY 4.0)

Такое спокойное отношение к магии куда реже встречается в XVI и XVII веках, судя по тому, как она представлена на лондонской сцене. Это не значит, что маги изображались исключительно в негативном свете: не каждая пьеса была столь пессимистичной, как «Макбет» Уильяма Шекспира с его «черными, полуночными ведьмами» или «Доктор Фауст» Кристофера Марло. Большинство драматургов сочли необходимым высказать различные мнения о том, действительно ли человек, занимающийся магией, может быть хорошим, или же он, из-за самого факта соприкосновения со сверхъестественными силами, обязательно должен быть злом.

Неоднозначный образ ведунов в пьесах, на которых я сосредоточила свое внимание, скорее всего, — прагматичное решение авторов. Они писали в период между 1580 и 1610 годами, когда судебные процессы над ведьмами в Англии достигли пика. Общественный интерес к силе ведьм и других магических практиков был высок, что подогревалось как страхом, так и жаждой сенсационных развлечений. Драматурги ориентировались на разнообразную, преимущественно лондонскую публику, чьи взгляды на служебную магию варьировались. Некоторые зрители раньше посещали ведунов, и поэтому откровенное высмеивание магов и тех, кто к ним обращается, могло оттолкнуть часть аудитории. В то же