Петр I - Сергей Эдуардович Цветков

тоже поднялись за ними на небо. Да спущался с неба на облаке сед человек в карете, да против него в другой карете прекрасная девица, а аргамаки под каретами как бы живы, ногами подергивают. Господин бургомистр пояснил, что старик — солнце, а девица — луна. Потом объявилось поле, полное костей человеческих, и враны прилетели и почали клевать кости, а в море объявились корабли, и люди в них плавают. А потом выскочило человек с пятьдесят в латах, и почали саблями и шпагами рубиться и из пищалей стрелять, и человека с три как будто и убили. И многие предивные молодцы и девицы выходили из занавеса в золоте и танцевали, и многие диковинки делали… Место же, где сидели великие послы с мастером Питером, устлано было коврами и обито сукном, и на столе перед ними поставлены фрукты и конфекты многие, и потчевали штатгальтер с бургомистром великих послов прилежно.

Все сии диковинки подробно описывал Петр в письмах к Виниусу — единственному человеку в Москве, который мог их понять. Виниус в ответных грамотах отчитывался мастеру Питеру о делах, а протодьякону всепьянейшего собора — о сражениях с Хмельницким: как они с князем-папой, князем-кесарем и другими соборянами «Ивашку с дядей[29] из своих великих мокрых сребреных и цкляных можеров в желудок бросали». Ивашку не забывали и в Голландии. Петр, извиняясь перед компанией за то, что пишет неисправно, сетовал, что «иное за недосугом, а иное за отлучкой, а иное за Хмельницким не исправишь».

Со всем тем добиться от штатгальтера помощи для войны с турками не удалось. На четвертой конференции послам ничего не оставалось, как выговорить Штатам пространно за такую несклонность и неблагодарность. Чтобы смягчить свою неуступчивость, Вильгельм подарил мастеру Питеру двадцатипушечную яхту — лучшую в английском флоте.

В октябре посольство ни с чем вернулось в Амстердам. Здесь мастера Питера ждало новое огорчение. Хотя фрегат был готов и благополучно спущен на воду, особой радости это событие Петру не доставило. То, чего он искал — точной корабельной науки, — в Голландии не оказалось: амстердамские плотники определяли пропорции корабля на глазок, по опыту, а показать их на чертеже не умели. Петр, невеселый, сидел в гербергах, тянул джин и пиво, без конца дымя трубкой. Что же — зря ездил? Угробил время, казну — и все впустую? На дворе купца Яна Тесинга знакомые моряки и плотники поинтересовались, отчего мастер Питер слова никому не скажет. Он нехотя пояснил. Англичанин, сидевший за дальним столиком, громко заявил, что горевать тут не о чем: если мастер Питер интересуется корабельной архитектурой, пусть едет к ним, в Англию, — там сия архитектура процветает так же, как и все другие.

Петр засобирался в дорогу. С собой нужно ему было, собственно, только одно — аттестат от мастера Герберта Поля, каковой он с великим удовольствием и получил. В аттестате было прописано, что означенный корабельный плотник Петр Михайлов во все время своего пребывания в Амстердаме был прилежным и разумным плотником, а также в связывании, заколачивании, сплачивании, поднимании, прилаживании, натягивании, плетении, конопачении, стругании, буравлении, распиливании, мощении и смолении поступал, как доброму и искусному плотнику надлежит, и помогал в строении фрегата «Петр и Павел» от закладки его и почти до окончания. Такой же зельный аттестат выдан был и Меншикову, который в Голландии как-то незаметно превратился из Алексашки в Данилыча.

***

Шхуна, перевозившая русских волонтеров из Амстердама в Лондон, из-за непогоды почти трое суток держалась голландского побережья. Тянулись острова и островки, прибрежные города и городишки, совсем не скучные в своем однообразии: собор с непременными часами, старые улицы, тесные, узкие, причудливо-кривые, пересекаемые восходящими и нисходящими лестницами, дома набегают друг на друга; внизу — маленький порт, где теснятся суда, реи шхун угрожают окнам домов на набережной… Сам Ла-Манш — не то море, не то река или скорее морская улица: всюду рыболовные барки, шлюпки, двух- и трехмачтовые корабли…

Рано утром 10 января, в сумерках, шхуна вошла в Темзу. Волонтеры разместились в трех частных домах, снятых для них английским правительством. Королевский камергер от имени Вильгельма поздравил гостей с благополучным прибытием. Спустя три дня нанес частный визит и сам король. В Лондоне нашлось немало придворных дам, готовых предоставить плотнику Питеру более уютное пристанище в своей спальне, но он больше интересовался внутренностями общественных зданий — побывал в королевском научном обществе, королевском арсенале, на монетном дворе, в обсерватории и в парламенте, где, посмотрев на заседание в присутствии короля, заметил своим русским спутникам, что неплохо бы и им научиться говорить правду в глаза государю. Впрочем, посетив театр, свел кратковременное знакомство с актрисой Летицией Кросс (дамы почище все еще пугали его великосветскими манерами). Дома у себя Петр принял лишь одну женщину — бродячую великаншу четырех аршин ростом, под чьей вытянутой рукой он прошел не нагибаясь.

Но лондонские достопримечательности вместе с рассеянной светской жизнью вскоре надоели ему, и Петр решил перебраться в Дептфорд — город доков и верфей, чтобы вплотную заняться теорией кораблестроения. Летиция Кросс получила отставку. Трудная наука безболезненного расставания с любовницами все еще не входила в число наук, усвоенных Петром в совершенстве, и главным препятствием в ее усвоении была скупость царя. Правда, пока он имел дело с московскими боярышнями, кукуйскими фрейлейн, дочерями голландских домовладельцев и их горничными, обходилось без скандалов — все они довольствовались небольшим подарком или одной оказанной им честью. Но когда Меншиков от имени царя передал Летиции Кросс последнее прости и пятьсот гиней, актриса, привыкшая опустошать вместе с сердцами английских лордов и их кошельки, взбунтовалась. Меншиков в душе и сам не одобрял подобной скупости в сердечных делах и потому слово в слово передал Петру все выражения, к которым прибегла недовольная Летиция. Петр, однако, только ухмыльнулся: «Ты, Данилыч, думаешь, что я такой же мот, как ты. За пятьсот гиней у меня служат старики с усердием и умом, а эта худо служила». Меншиков пожал плечами. Что ж, какова работа, такова и плата. Господину уряднику, конечно, виднее…

Гинеи, потраченные на актрису, Петр вернул, выиграв пари с герцогом Лейдским: царь выставил одного из своих волонтеров против знаменитого лондонского боксера. Англичанину не поздоровилось.

В Дептфорде Петр снял дом адмирала Джона Бенбоу и углубился в черчение корабельных планов и математические выкладки. Часто ездил на верфи и посещал Вулич, знаменитый литейным заводом и обширнейшим в мире арсеналом, — отведывать метания бомб и учиться морской артиллерии. В дни, когда английская погода была особенно английской,