Насилие. Микросоциологическая теория - Рэндалл Коллинз

сочетаются элементы неподдельного воодушевления сторонних наблюдателей и эскалации схватки. Конфликт, который будет описан ниже, начался с того, что Стейси Ли, девятнадцатилетняя чернокожая женщина, в гневе попыталась прогнать Дебору Уильямс, еще одну чернокожую женщину, 31 года, из коридора своего многоквартирного дома, увидев, что та курит там крэк:

Когда Уильямс отказалась это сделать, завязалась драка. Ли быстро одержала верх, пнув Уильямс кулаком и ударив ее куском металлического каркаса кровати. В итоге двух женщин разняли соседи, и Уильямс убежала. Тогда Ли зашла в свою квартиру, схватила из раковины кухонный нож и пустилась в погоню. Истекая кровью и шатаясь, Уильямс попыталась укрыться в алкогольном магазине, но, по утверждению свидетелей, его владелец захлопнул дверь и защелкнул замок у нее перед носом… Через несколько минут Уильямс оказалась в ловушке, столкнувшись с группой молодых людей (около 15 человек), в основном мужчин, собравшихся на углу улицы. Они сбили ее с ног и выкрикивали оскорбления в ее адрес. Уильямс свернулась в позе эмбриона на решетке ливневой канализации, а ее топтали, пинали и били по голове бутылкой из-под вина…

По утверждению детективов, Уильямс, скорее всего, осталась бы жива, если бы не попалась толпе и не оказалась загнанной в угол, после чего толпа подбадривала Ли криками «Убей ее!» и «Надери ей задницу!». Сначала Ли сообщила детективам, что эти призывы толпы никак не влияли на ее действия, отметив, что она «уже обезумела». Но теперь она утверждает, что одобрительные возгласы толпы заставили ее встать над Уильямс, широко расставив ноги, и ударить ее ножом в бок (Los Angeles Times, 30 августа 1993 года).

Скорее всего, в тот момент, когда к схватке присоединились посторонние, они восприняли происходившую у них перед глазами драку двух женщин как некий аттракцион – такое все же случается реже, чем драки между мужчинами, а следовательно, это было нечто вроде зрелища, а возможно, и опосредованного эротического удовольствия. Первоначально наблюдатели, вероятно, просто пытались воспрепятствовать тому, чтобы Уильямс убежала, и тем самым зрелище могло продолжаться; вполне возможно, что такие действия толпы спровоцировал владелец алкогольного магазина, который захлопнул дверь перед Уильямс, – для сборища зрителей все это выглядело как погоня из низкосортной комедии. Но уже вскоре действия толпы переросли в собственную наступательную панику – или по меньшей мере в вовлеченность в ситуацию, – поскольку, сбив Уильямс с ног, молодые люди продолжили ее избивать. В исходной драке также присутствовали элементы наступательной паники, и одержавшая в ней победу Ли была расстроена, поскольку эта первая схватка закончилась тем, что соперниц разняли соседи прямо на пороге ее собственной территории. А затем два вовлечения в наступательную панику – самой Ли и толпы на улице – слились воедино, результатом чего стало крайнее насилие.

Аналогичная динамика прослеживается в инциденте, который случился в Милуоки (штат Висконсин) в октябре 2002 года, когда группа детей и подростков в возрасте от десяти до восемнадцати лет забила до смерти 36-летнего чернокожего мужчину. Для них это была доступная мишень – потрепанный человек с взъерошенными волосами, бездомный и, как правило, пьяный:

Компания от 16 до 20 молодых людей подбивала десятилетнего мальчика запустить в Янга яйцом, которое попало ему в плечо, и он стал преследовать обидчика [краткая угроза]. Однако между ними встал четырнадцатилетний подросток, которого Янг ударил его кулаком, выбив ему зуб [за угрозой следует телесное повреждение, причем нанесенное человеком, которого считают слабым и ни во что его не ставят]. Затем несколько подростков собрались вместе, чтобы напасть на Янга. Они гнались за ним до крыльца его дома, где исколошматили его так, что кровью Янга было забрызгано все, от пола до потолка [продолжительное избиение]. Янгу удалось ненадолго скрыться в доме, но толпа вытащила его обратно и избивала до тех пор, пока не прибыла полиция по звонку кого-то из соседей в 911 (сообщение AP News, 1 октября 2002 года).

Здесь перед нами следующая модель: нагнетание оскорблений в предвкушении агрессивного развлечения – короткая контратака, мгновенно приводящая к нарастанию напряженности, – паническое отступление слабой жертвы, приводящее к тому, что толпа приступает к погоне, и усиленное мультипликатором толпы.

Подобные механизмы могут включаться и в эпизодах с участием «хороших парней». В одном из прибрежных районов на юге Калифорнии двое подростков выхватили у 58-летней женщины сумочку, пока она загружала продукты в машину на парковке. «Она позвала на помощь и сама побежала за мальчиками. К ней присоединились сотрудник магазина и какой-то прохожий, а затем в погоню включились доставщик воды и другие люди». В итоге толпа увеличилась до примерно полусотни человек, в основном мужчин, которые сформировали периметр поиска, прочесали окрестности на машинах, велосипедах и пешком, и в итоге поймали двух мальчиков шестнадцати и семнадцати лет, прятавшихся в кустах на заднем дворе. Участники этого инцидента действовали с огромным esprit de corps [коллективным духом, фр.], гордясь тем, что сплотились в сообщество. Но вот беда: «Один мужчина на велосипеде (установить его имя не удалось) так увлекся охотой за двумя парнями, что полицейским пришлось умерять его пыл, когда те были задержаны» (см.: San Diego Union Tribune, 23 марта 1994 года). Одним словом, энтузиазм доброхотов, которые пришли на помощь женщине, превратился в эмоциональный порыв, и когда виновники были наконец схвачены, по меньшей мере один из его участников не пожелал прекратить нападение[35]. В этой истории легко раздать ярлыки героев и злодеев, однако в любой конфликтной группе механизмы солидарности во многом остаются одинаковыми, что превращает ее участников в героев в собственных глазах вне зависимости от того, в какой мере внешние наблюдатели могут расценивать совершаемое ими насилие как зверство.

Альтернативы наступательной панике

Наступательная паника лежит в основе многих наиболее впечатляющих форм насилия – как крупных побед в ситуациях, где ослабляются привычные нормы морали, таких как военные действия, так и тяжелейших зверств в ситуациях, когда мы – благодаря либо современному прямодушию, либо современным технологиям аудио- и видеозаписи – вынуждены слишком ясно видеть все, что происходит, – или же в ситуациях, где не разрешено отступать от норм морали. Кроме того, наступательной панике принадлежит центральное место в разрабатываемой в этой книге теории, поскольку она совершенно непосредственно проистекает из определенных нами теоретических исходных условий конфликта. Конфликтные ситуации прежде всего наполнены напряженностью и страхом – именно они выплескиваются в наступательную панику, вызывая поглощенность ритмом повторяющихся и временно неконтролируемых нападений на беспомощную жертву, к навалу на нее и чрезмерной жестокости, которые слишком шокируют сторонних