Исчезнувшая в полночь - Джейк Андерсон

Затем случилось нечто непредвиденное и неприятное. Я открыл ноутбук и увидел в почте новое письмо. Когда я щелкнул по нему, мое сердце замерло. Письмо было от Лорен, моей бывшей. Я отвернулся, прежде чем увидел его содержание. Глаз успел поймать лишь тему: «Привееееет».

Что-то сломалось у меня в голове. Боль от нашего разрыва внезапно рухнула на меня всей своей неизмеримой тяжестью. Я вспомнил тот вечер, когда нашел любовное письмо, адресованное Лорен мужчиной гораздо старше ее, — это было лишь предвестием ворвавшихся в мою жизнь маленькой орды социопатов-агрессоров средних лет. Их социальное положение варьировалось от бездомного анархиста до университетского профессора. Но я не успел даже начать осмысливать эту информацию, когда Лорен заявила, что профессор ее изнасиловал. Это произошло, сообщила она, после того как мы расстались, когда я поехал в Альбукерке. Возможно, когда я, охваченный нервным срывом, съезжал с шоссе, я улавливал на расстоянии ее боль.

Кое-кто из моих друзей сомневался, что изнасилование действительно было, но я верю жертвам насилия, если только не располагаю достоверными доказательствами их лжи. И видя страдания Лорен, я мог точно сказать, что она говорит правду. Я был зол на нее за совершенное предательство, но не позволил этой злости заставить меня отказать Лорен в поддержке в трудную минуту.

Лорен дошла до того, что я начал не на шутку опасаться, как бы она не покончила с собой или не довела себя до смерти фатально саморазрушительным поведением. Анархист — вы же помните, что я его так назвал? — который когда-то обнимался со мной на встречах нашей группы активистов, пытался агрессивно контролировать Лорен, используя ее психологическую нестабильность как средство давления. Также он продолжал издеваться надо мной, стараясь навредить как можно сильнее. Он прислал мне в Facebook целую серию саркастических сообщений, в которых называл меня трусом за то, что я принимаю препараты от депрессии.

Мне не следовало отвечать, но я ответил. Я поговорил с другой девушкой — она была связана с сайтом, для которого я писал, и она рассказала, что Анархист агрессивно к ней приставал и использовал ее психологические и личностные проблемы как инструмент для манипуляций. Поэтому я ответил на его сообщение и довел до его сведения, что он ничем не лучше профессора, изнасиловавшего Лорен. Я написал, что он точно такой же абьюзер, точно так же соблазняет молодых женщин и манипулирует ими.

Его следующий удар был крайне болезненным. Поскольку я запретил ему заходить в мою квартиру, Анархист заявил, что это я виноват в том, что Лорен подверглась сексуальному насилию. Если бы в ту ночь он крутил шашни с Лорен в моей квартире, утверждал этот тип, профессор не вошел бы туда и изнасилования не случилось бы. В таком духе он продолжал, пока я его не забанил.

Мои мысли переключились на профессора — я фантазировал о том, как убиваю его. Мне удалось выяснить, что его обвиняли в том, что он на протяжении многих лет соблазнял девушек-студенток в Сан-Диего; на него много раз подавали жалобы в сексуальных домогательствах — с ними разбиралось руководство университета. Перед тем как заключить бессрочный контракт с Университетом Сан-Диего, профессор преподавал в Делавэрском университете, где студенты тоже обвиняли его в сексуальных домогательствах. Возможно, это был случай процедуры «передай харассера» — в университетской среде она, как показывает практика, почти так же популярна, как в католической церкви.

Я стал искать его адрес, готовясь к битве, но в последний момент отговорил себя от такого безумства. От этого я почувствовал себя трусом и невольно вспомнил, что так меня называл Анархист. Слово «трус» и по сей день заставляет меня вздрагивать, словно это сочетание звуков принуждает меня стать тем, что они обозначают.

Я загнал боль внутрь, всю до последней капли. Когнитивный диссонанс оттого, что я жаждал утешить Лорен, хотя был смертельно уязвлен ее поступками, разрывал меня на части. Мое сознание словно вернулось в ту пору, когда я оканчивал старшие классы и узнал, что девочку, в которую я был влюблен, — девочку, одарившую меня первым поцелуем, словно пыльцой фей, — изнасиловали. Потом я наблюдал, как она медленно угасала, совсем как Лорен.

Так что в каком-то смысле моя одержимость поиском возможного насильника в деле Лэм могла быть вызвана подсознательным желанием выплеснуть наружу свою боль, призвав преступников к ответу.

В период непосредственно после того, как Лорен подверглась нападению, мы все еще жили в одной квартире, в нашем Гроте отчаяния. На моих глазах поведение Лорен становилось все менее и менее адекватным, а Анархист все сильнее наседал на нее, словно главарь секты, надеясь вывернуть ее травму так, чтобы искусственно сфабриковать из нее любовь к нему. Кроме того, он стал приводить к Лорен одного из своих друзей. Вне всякого сомнения, нежных чувств здесь не было — лишь жажда власти.

Поняв, что Лорен необходимо кардинально сменить обстановку, я поговорил с ее матерью, врачом, и та согласилась приехать и увезти Лорен домой лечиться. Она прописала ей циталопрам, и это, возможно, спасло Лорен от катастрофы. Круг замкнулся: человек, когда-то сомневавшийся в том, что мне требуются антидепрессанты, сам стал их принимать.

Я швырнул ноутбук на пол.

Перед путешествием мне успешно удалось снизить потребление лекарств и спиртного. После электронного письма я буквально бегом бросился в ближайший алкомаркет и купил бутылку виски. Проглотив пару таблеток болеутоляющего и затянувшись электронной сигаретой, я побрел по Мейн-стрит обратно в Cecil, не видя ничего по сторонам от себя, лишь мутно-оранжевое свечение на горизонте.

Подойдя к отелю, я остановился и в ступоре присел на корточки, чтобы передохнуть. Поднял глаза на змеящиеся по стене здания пожарные лестницы, сосредоточился на четырнадцатом этаже и попытался представить, как Элиза выбирается на лестницу и карабкается на крышу.

Потом я перевел взгляд на два этажа ниже и представил, как Джек Унтервегер стоит на пожарной лестнице, курит сигарету и смотрит вниз, в проулок, где он опрашивал секс-работниц, следит за их движениями, выбирая подходящую жертву.

И… Джек стоял там, наверху, крутя в руках бюстгальтер, отлаживая лигатуры, добиваясь максимальной силы закручивания, чтобы тщательно контролировать ритм, в котором он будет выдавливать жизнь из своей следующей жертвы. Он усмехнулся и подмигнул мне.

Я зашел в отель, сел в лобби, все глубже проваливаясь в отчаяние, затерянный во вселенной, представляющейся мне храмом злодеяния и ничем более.

«Может, мне