Пишите мне на медсанбат - Людмила Петровна Дробинская

Вишневского. Сомов умел с блеском разобраться в сложном ранении черепа и внутренних органов, сам делал труднейшие операции и учил хирургическому мастерству своих коллег. Велик и непререкаем был авторитет Сомова в дивизии.

В день нашей встречи в Красном Бору Александр Андреевич Сомов, оставив медсанбат, ехал в полковые медпункты, чтобы помочь врачам. За рулем его машины, как обычно, находился полюбившийся ему водитель, носивший редкое имя Касьян.

Я хорошо знала Касьяна Макарова, частенько заезжавшего в санитарный отдел. В противоположность тургеневскому Касьяну, медсанбатовский Касьян был красив, молод, статен и всеми любим за добрый характер и большое мужество. Он привык к своему санитарному автомобилю, на котором вместе с санитаром Захаром Михайловым спас множество раненых еще в районе Белоострова.

С той поры другой машины не признавал. Сколько осколков досталось ей, а она все еще была на ходу. Касьян Макаров очень этим гордился.　

Показывая на Макарова, сейчас дремавшего за рулем, Сомов рассказал, что Касьян ежедневно не менее двух раз доставляет раненых из Красного Бора в медсанбат, в район речушки Оккервиль. Я попросила Сомова срочно представить водителя Касьяна Макарова к награде.　

Муравьева я нашла в прокуренной землянке, вход в которую как бы прикрывал подбитый танк с порванными гусеницами. Шел к концу уже десятый день бессменной и напряженной работы Муравьева в Красном Бору. На его помятом лице голубыми пуговками светились глаза, окаймленные воспаленными веками. Прокуренные пальцы скручивали очередную цигарку из эрзац-табака.　

Он очень обрадовался, что я привезла пополнение фельдшеров и санинструкторов. Поблагодарил за небольшую продуктовую посылочку и свежие газеты, письма. Взяв у меня продаттестаты, повел пополнение «подхарчиться» в соседнюю роту. Мы договорились встретиться в его же землянке около шести часов вечера.　

Я поднялась по ступенькам и вышла на воздух. Мимо проехала походная солдатская кухня с прицепом. В воздухе запахло супом. Хорошо бы поесть супа, он очень вкусен, когда его хлебаешь где-нибудь на краю воронки из котелка! Но кухня с прицепом, роняя по пути драгоценные капли, уже скрылась за поворотом дороги.　

Из-за деревьев показались санитарные машины. Их привел подполковник В. А. Буков. Он возвращался в Колпино, оставив за себя врача-эвакуатора капитана Н. М. Давидовского.　

Шел пятый час, когда я решила вернуться к Муравьеву за последней сводкой о количестве раненых, прошедших через медпункты. Но что это? Танк стоял на месте, а самой землянки уже не существовало. Из ямы торчали железные прутья разбитой кровати, валялись обрывки бумаги. Потрясенная, я стояла над этой ямой, пока меня не столкнул в воронку танкист, услышав вой летящей мины.　

Расстроенная, я медленно пошла к сборному пункту санитарных машин. Издали увидала помпотеха Завищевского и полковника Павлинова. Иван Васильевич что-то рассказывал, жестикулируя и улыбаясь.　

«Не знает ничего о Муравьеве», — подумала я и тут вдруг услышала знакомый муравьевский голос:　

— Ста-ало быть, вы берете двадцать восемь лежачих. Вот на них документы и докладная для начсанарма.　

Я бросилась к Муравьеву. Увидев меня, он хитровато усмехнулся и пригладил прокуренными коричневыми пальцами короткие светлые усики.　

— Видали ямочку? Возвращаюсь домой, смотрю: была землянка под накатом, а есть я-яма… Значит, не судьба.　

Хорошо, что не судьба. Я обняла Григория Михайловича и взяла от него пакет в санитарный отдел.

Они не считали себя героями…

Когда я вернулась к себе, мои помощницы Тося и Леля уже спали. Лишь трудолюбивый Стамер, отхлебывая из стакана крепчайший чай, продолжал работать. Села за работу и я: надо подготовить наградные листы на первую группу медиков, отличившихся в красноборской операции. Из присланных, зачастую пространных, расплывчатых характеристик составить краткие, четкие описания подвигов. Завтра эти документы будут доложены Военному совету армии. Среди наградных листов есть и лист на вновь раненную Валентину Чибор.　

Это случилось 22 февраля на земле когда-то стоявшего в садах, а в войну лежавшего в развалинах местечка Поркузи. Батарея 175-го минометного полка с боями продвинулась вперед и к середине дня заняла безымянную высотку. Валя весь день была на передовой. Под вечер внезапный удар повалил ее на почерневшую землю, и помутившимся сознанием Валентина поняла, что на этот раз ранена очень тяжело.　

Десять километров несли однополчане обессилевшую Чибор на носилках. Через проникающее осколочное ранение грудной клетки в плевральную полость вошел воздух. Ей нечем было дышать. В медсанбате оказали неотложную помощь и с кислородной подушкой в санитарной железнодорожной летучке отправили во фронтовой госпиталь. Очнулась Валентина в поезде, когда ей делали укол. Под утро поезд подошел к Александро-Невской лавре. Дежурный врач наклонился над ней и неосторожно пробормотал: «Экзитируст» (умирает).　

— Не хочу экзитировать! — довольно громко и ясно сказала Валя и снова потеряла сознание. Очнулась в большой палате, где было много женщин, и она не сразу поняла, что находится в госпитале уже после операции.　

Через несколько дней, 8 марта 1943 года, Валентина Чибор была награждена второй государственной наградой — орденом Красной Звезды. На прикроватный столик легла коробочка с орденом, а по соседству с ней, рядом с тонкими нежными листочками вербы и березы, — две желтые и одна красная нашивки. Не много ли нашивок для одной женщины?　

Когда дни стали длиннее и на город медленно наплывала белая ночь, однажды вечером в женскую палату вошел пожилой генерал в сопровождении начальника госпиталя. Он приветливо поздоровался со всеми и подошел к кровати Валентины Чибор. Она посмотрела на генерала, наклонила голову и здоровой рукой поправила сползавшее одеяло. Не зная пришедшего в лицо, она смутно угадывала, что от этого серьезного генерала зависит, как сложится ее дальнейшая судьба. Генерал сел на табурет, провел пальцами по короткой щеточке усов, задумчиво посмотрел на нашивки Чибор по ранению и на боевые ордена, лежавшие на прикроватном столике.　

— Слыхал о вас, товарищ Чибор, о ваших боевых подвигах. И стихи о вас читал. Как вы себя чувствуете?　

— Грешно жаловаться, товарищ генерал. — Валя глотнула воздух, почувствовала, как гулко застучало сердце. — Пожалуйста, не демобилизовывайте меня. Скоро окончательно поправлюсь, очень хочу вернуться в свой минометный полк…　

От остро возникшей боли в груди у нее перехватило дыхание, она закашлялась.　

Генерал повернулся к начальнику госпиталя, и табурет под ним заскрипел. Затем вновь внимательно посмотрел на Чибор.　

— Не волнуйтесь! — успокоил он раненую. — Выздоравливайте окончательно и возвращайтесь к себе в полк, если, конечно, врачи не будут возражать. А за службу большое спасибо.　

Пожелав всем раненым женщинам скорейшего выздоровления, командующий фронтом Л. А. Говоров вышел из палаты.　

Спустя некоторое время Валентина Чибор, счастливая и радостная, вернулась в полк. Ее тепло встретили однополчане. Поздравил с выздоровлением и командир полка,