Император Юстиниан Великий и наследие Халкидонского Собора - Михаил Вячеславович Грацианский

образом сочинение Факунда намекает, — пусть, к сожалению, и в весьма неопределенных выражениях, — на те силы, которые способствовали осуждению Трех Глав, и на то, что они при этом обещали императору[988]. Намерение этой группы якобы заключалось в том, чтобы оклеветать учение о двух природах во Христе, естественно, под предлогом необходимости более точного толкования постановлений Халкидонского Собора[989]. Группа эта была настроена решительно, и потому ее, по мнению Факунда, следовало принимать всерьез[990]. Далее Факунд указывает на то, что эта группа не готова взять назад те проклятия, которые она высказала в адрес Халкидонского Собора, а потому уступки, которые ей сделает Юстиниан, не будут взаимными[991]. Кроме того, Факунд признает, что к этой группе принадлежат не только антихалкидониты, но также и православные[992]. Также он упоминает о том, что эта группа обещает Юстиниану церковное единение. Из этого можно заключить, что Факунд понимал, для чего было затеяно все это дело[993].

Далее Факунд предупреждает императора, что его цель примирения с антихалкидонитами посредством осуждения Трех Глав никоим образом не будет достигнута. Если в будущем примирение на этих условиях все же произойдет, потери для Православия будут слишком велики и неприемлемы, а расколы все равно останутся неустраненными[994].

В своем сочинении Факунд занимается и оправданием отдельных пунктов учения Феодора Мопсуестийского[995].

Вопреки всем аргументам Факунда папа Вигилий в 548 г. согласился в своем «Юдикатуме» с осуждением Трех Глав[996]. И хотя верно, что сам он после проведения Пятого Вселенского Собора, санкционировавшего это осуждение, окончательно взял назад свое согласие, тем не менее фактом остается и то, что сопротивление этому осуждению со стороны Римской Церкви было в целом сломлено[997].

На основании аргументов, выдвинутых защитниками письма Ивы, можно легко видеть, что они защищали не содержание письма и не правильность изложенного в нем учения, но исходили в своей аргументации из юридической составляющей данного дела[998]. Они настаивали на том, что однажды принятые соборные решения, имеющие с момента принятия силу закона, не могут быть пересмотрены[999]. Как это демонстрируют высказывания «Конститутума» Вигилия, защитники веры Феодора не могли привести никаких богословских аргументов в пользу его учения[1000]. Даже Вигилий, несмотря на отвращение ко всему этому делу, был вынужден осудить в своем «Конститутуме» вероучительные мнения Феодора Мопсуестийского. При этом он продолжал придерживаться своего мнения о том, что лицо, умершее в мире с Церковью, не может быть осуждено post mortem. Таким образом, он осуждал не самого Феодора, но те вероучительные мнения, которые обнаруживаются в его сочинениях, а также их возможных приверженцев.

Важнейшая причина, по которой западные епископы и римский папа не хотели допустить осуждения письма Ивы, заключалась в том, что Халкидонский Собор и все принятые на нем постановления были признаны папой Львом[1001]. Впрочем, Юстиниан со своей стороны не дал себя обескуражить тем фактом, что письмо Ивы было включено в акты Собора[1002].

Хотя и верно, что папа Лев, одобрив решения Собора в целом, никоим образом не зафиксировал своей позиции относительно именно этого письма (по всей видимости, он даже вовсе не принял к сведению обстоятельств дела, с ним связанного), однако Вигилий и его сторонники неизменно и упорно обороняли эти уже потерянные богословские позиции, чтобы непогрешимость Римского престола в вопросах веры не подверглась сомнению[1003].

VI.3. Осуждение Трех Глав и его последствия

Все вышеуказанные возражения не помешали Юстиниану продолжить подготовку осуждения Трех Глав. Свои аргументы он еще раз изложил в эдикте, обращенном на этот раз ко всей Церкви[1004]. Этот эдикт появился в 551 г., т. е. до созыва Пятого Вселенского Собора[1005]. Впрочем, как мы уже несколько раз демонстрировали выше, обычной практикой Юстиниана было задним числом давать свои эдикты на одобрение Соборам или отдельным епископам и патриархам.

В этом эдикте Юстиниан самым подробным образом обосновывает цель его составления — устранение всяких церковных расколов[1006]. К сожалению, его политика относительно Трех Глав вызвала на Западе еще один раскол, не найдя позитивного отклика[1007]. Тем не менее это высказывание Юстиниана со всей очевидностью демонстрирует то, что он в первую очередь стремился устранить раскол Церкви на приверженцев и противников Халкидонского Собора.

В этом эдикте Юстиниан поставил цель окончательно ниспровергнуть основания несторианства. В силу этого он неоднократно ссылается на несторианские вероучительные мнения, которым он каждый раз противопоставляет православное учение[1008], подробно останавливаясь на учении свт. Кирилла Александрийского: этот эдикт Юстиниана завершает процесс утверждения учения Кирилла в качестве общепризнанной церковной доктрины. Юстиниан приводит краткое изложение вероучительных мнений Кирилла, особенно его знаменитой формулы, которая благодаря предложенному в эдикте толкованию утверждается отныне как православная[1009].

Обе ереси, несторианство и монофиситство (евтихианство), также рассматриваются и опровергаются в эдикте Юстиниана. Все это позволяет нам рассматривать этот эдикт как подведение итогов богословского развития православного вероучения, имевшего место при Юстиниане в рамках объединительных усилий императора.

Изложив в первой части эдикта правую веру, как она нашла свое отражение в других его богословских писаниях, и завершив ее двенадцатью анафематствованиями против еретиков[1010], Юстиниан во второй части разъясняет обстоятельства дела Ивы и еретические учения Феодора и Феодорита.

Против письма Ивы Юстиниан приводит аргумент, гласящий, что это письмо не было принято на Халкидонском Соборе. При этом сам Ива, анафематствовав Нестория и приняв Эфесский Собор и его главу Кирилла Александрийского в качестве учителя Церкви, был признан православным[1011]. Далее Юстиниан излагает свои аргументы в пользу того, что Иву, даже несмотря на его исповедание «двух природ, одной силы, одного лица» (δύο φύσεις, μίαν δύναμιν, ἓν πρόσωπον), на момент написания им письма к персу Марису не следует считать православным[1012]. Он утверждает, что Ива рассуждает о двух природах в несторианском духе, т. е. связывая каждую природу с отдельной ипостасью[1013]. Высказывание об одной силе Христа также восходит к учению Феодора и Нестория[1014].

Далее Юстиниан обосновывает необходимость осудить учение Феодора Мопсуестийского[1015]. В качестве основного аргумента в данном случае выступает тот факт, что это учение уже было осуждено на Эфесском и Халкидонском Соборе[1016]. При этом Юстиниан имеет в виду высказанное Факундом и папой Вигилием мнение о том, что умершего богослова нельзя осуждать после его смерти, коль скоро он скончался в мире с Церковью. При этом совершенно очевидно, что император в своем эдикте