Тварь. Графские развалины - Виктор Павлович Точинов

— Не тороплюсь... — Кравцов свернул с шоссе. — А в чем проблема?

— В Дане. Очень, знаешь ли, проблемный ребенок. Вы ведь познакомились? — значит, имеешь некоторое представление об этом молодом человеке. Сегодняшнюю ночь он вознамерился провести в пещере. В засаде — ни больше и ни меньше. Я запретила, но проконтролировать не смогла, — зашла на стакан чая к одному писателю... Боюсь, что он до сих пор там, в своей засаде. Я позвонила — дома его утром не застала.

— У вас стоит телефон? — удивился Кравцов, частных абонентов в Спасовке почти не было. Потом он удивился еще больше:

— Что за пещера? Нет тут никаких пещер... — По его воспоминаниям, никаких пещер в округе действительно не имелось. Вроде бы давным-давно неподалеку, в Антропшино, добывали песчаник, — вырыли небольшие шахты с подъемными устройствами, и штольни растянулись достаточно обширными катакомбами. Но много десятилетий назад все пришедшие в запустение и ставшие опасными шахты завалили взрывами — и даже вездесущие мальчишки не могли отыскать входы в старые выработки...

Аделина ответила на вопросы в строгой последовательности:

— Мы живем в Торпедо, в доме тетки — извини за тот ночной розыгрыш — так что пользуемся всеми благами цивилизации, как белые люди. А пещера тут есть, — по слухам, неподалеку от моста, — ты просто не знал, наверное... Сейчас увидишь.

Но раньше они увидели Даню — в компании с еще двумя мальчишками и двумя девчонками. Те с другой стороны приближались к мосту через речку Поповку. По всему судя, несносный ребенок сестру таки послушался — и отправился к пещере утром, напрямую, — проселком через поля.

Честно говоря, появление Ады и Кравцова не обрадовало Даню. Говоря еще честнее, ночевал он дома вовсе не оттого, что преисполнился вдруг почтением к старшей сестре и ее запретам. Но трое из их пятерки не смогли выбраться на ночь из дома — сказывалось более чем позднее возвращение после коллективного заплыва. А пойти вдвоем с Алькой выживать из пещеры урода, так напугавшего Васька, Даня не рискнул. Все-таки девчонка, хоть и боевая, кто знает, как дело повернется... Решили разобраться с незваным жильцом с утра пораньше.

— На какого зверя засада? — спросил Кравцов, поздоровавшись с компанией.

Даня почесал затылок рогаткой, которую нес в руках. С большим сомнением посмотрел на сестру, оставшуюся в салоне “Антилопы”...

Но ответил.

— С мечо-о-о-м?! — Кравцов замер и уже почти не слышал, что говорит Вася-Пещерник — взявший слово и сбивчиво повествующий о своих злоключениях.

В голове, мешая друг другу, метались незаконченные мысли: ...вот где у него лежка, я-то думал, в каком нежилом доме... ребятам туда нельзя... черт, ружье осталось в вагончике... уйдет, ведь уйдет... монтировка? хм-м-м...

— Пойду туда я, — отрывисто, командным голосом сказал Кравцов. Так, пожалуй, он не говорил с самого увольнения в запас. — Вы остаетесь здесь. Рогатку дай мне.

Пожалуй, это оптимальный вариант. С Даниным оружием он уже освоился и убедился — на близком расстоянии стальной шарик ударит ничуть не хуже пистолетный пули.

На Даню командный тон особого впечатления не произвел. И с метательным орудием он расстаться не спешил. Пожал плечами:

— Идите. А вы знаете, куда?

Кравцов не знал. Сошлись на том, что пойдут вместе — но в пещеру ребята не полезут. Свое оружие Даня не отдал, предложил воспользоваться Женькиным, снайпер из той все равно никудышный, — как выяснилось, вся компания была вооружена однотипными металлическими рогатками.

Кравцов, однако, предложенное орудие забраковал, — резиновый жгут оказался слабоватым. Кончилось тем, что он взял рогатку Борюсика, тот завладел Женькиной — а ее обезоруженную владелицу перевели в сестры милосердия. Фонарь нашелся в бардачке “Антилопы”. Причем весьма подходящий — небольшой, плоский, с пружинным зажимом на задней стенке —можно подвесить на грудь, оставив свободными обе руки.

Аделина прокомментировала их приготовления:

— Писатель Кравцов впал в детство. Невосполнимая потеря для отечественной литературы...

После чего вышла из машины и вознамерилась идти с ними. Кравцов пытался было протестовать, но уперся взглядом в фамильный — совсем как у брата — упрямый прищур.

Спускаясь по откосу к речке, он вполголоса сказал Дане (остальные немного отстали):

— Этот “бомж” опасен. Очень опасен. Приглядывай за сестрой. И если... В общем, если из пещеры покажусь не я, а он... Не угрожай. Вообще не вступай в разговоры. Сразу стреляй. В голову. Сумеешь?

— Сумею, — жестко сказал Даня. — По воронам на лету труднее.

Кравцов глянул на него искоса и понял: сумеет. Без разговоров. В голову. Не понял только, хорошо это или плохо...

Взбираться по осыпающимся под ногами камням крутого откоса без помощи рук оказалось трудно — но последние метры до входа в пещеру Кравцов преодолел именно так, растянув резиновый жгут рогатки и вложив шарик. Фонарь на груди включил заранее — чтобы ни на секунду не отвлечься. Зря рисковать не стоило. Человек, управившийся с ротвейлером без намордника, наверняка способен атаковать молниеносно.

Но не атаковал. По крайней мере, вылазку не предпринял. В зеве пещеры — ни звука, ни движения. И — насколько видно в падающем снаружи свете — никого... Надо лезть. Ох, как не хотелось... Немая темнота казалась плотной, упругой, живой. А детское оружие в руках — смешным и жалким... Кравцов пригнулся и шагнул внутрь.

Пульс стучал в висках — чаще и чаще. Где-то внутри нарастал знакомый — полузабытый — холодок боевого азарта. Руки не дрожали. Он знал, что выстрел будет лишь один. И что промахнуться нельзя.

Почти сразу ход разветвлялся. Кравцов посветил в правый отнорок — аккуратно, повернувшись всем телом, не выпуская из вида левого хода. Короткий тупик. Никого.

Двинулся влево. Чуть дальше ход резко расширялся. Зал, о котором говорил по дороге Пещерник. Слабый луч увяз в темноте, не доставая до дальних стен. Кравцов замер у входа, ежесекундно ожидая стремительной и бесшумной атаки.

Ничего.

Глаза постепенно привыкли к сумраку. В зале никого... Куча тряпья в дальнем углу оказалась слишком плоской, чтобы скрыть человека...

Пульс медленно приходил в норму. Боевой азарт пошел на убыль. Кравцов подошел к скудному ложу, потрогал, — холодное, как и всё здесь. Никого тут и не было, никто не скрылся, издалека заметив их приближение...

Разочарование нарастало. Обычный бомжатник на одно койко-место, и то опустевший... А меч наверняка почудился перепуганному Пещернику.

Поодаль от кучи тряпья виднелось нечто