Не имеющий известности - Михаил Борисович Бару

чистоты столовая желает весьма многого, об этом говорят те 2 полотенца, которыми обтираются сотни чашек, и несменяемая вода, в которой эти чашки моются, и время-то весьма опасное, легко заразиться сыпняком. 3) В нашей столовой меню отличается удивительным однообразием: месяцами были только щи с мерзлой капустой, а теперь только горох. Чем это объяснить? Этим автор отнюдь не желает, чтобы нас, обедающих, перевели на вечные щи. 4) В столовой не хватает посуды. Неужели уже нет возможности завести ее больше? 5) Почему так дорого продаются в столовой микроскопические кусочки сахару? Ведь из общественных лавок сахарный песок выдавался по 13 руб. за фунт…»

Газета «Плуг и молот», пришедшая на смену островской газете «Коммунист», просуществовавшей всего один, 1919 год, тоже долго не прожила и была закрыта в феврале 1921 года из-за недостатка бумаги, но весь 1920 год неутомимо освещала островскую жизнь, не пренебрегая самыми мелкими, даже микроскопическими, вроде кусочков сахару, событиями из жизни города. Вот, к примеру, новости островской партийной жизни: «Комитет Островской Р. К. П. (б-в) выносит порицание милиционерам Григорьеву и Кривцову за неприличное поведение в присутственном месте – Корешевском Исполкоме». Газета критикует отдел народного образования за то, что он не признает артистов своими служащими, вместо того чтобы материально обеспечить их и подобрать идейно выдержанный репертуар. В результате артисты бегут из труппы в те места, где платят больше. Корреспондент «Плуга и молота» требует установить такие цены на билеты, «чтобы театр могли посещать не только люди, получающие тысячи в месяц, но и пролетарские массы населения, для которых, собственно говоря, и театр-то существует».

Последняя заметка под названием «На суд читателей» из апрельского номера 1920 года совсем не такая безобидная, как предыдущие: «На днях, в течение недели помощи шведским рабочим, Кружок еврейской молодежи поставил спектакль, давший, очевидно, порядочный сбор. Не входя в какие бы то ни было подробности и не желая вступать в дебаты по поводу того факта, что устроители вечера не догадались отчислить хоть сколько-нибудь бастующим шведским рабочим, обнаруживая этим самым свои симпатии и моральную поддержку, факт печальный… И невыполнение этой элементарной формальности пролетарской этики дает полное право к осуждению Кружка еврейской молодежи. Нам сообщили, что Кружок будто желает загладить свою ошибку постановкой вторично спектакля. Напоминание может быть истолковано, как давление на кружок, а потому во избежание отпечатка принудительности на спектакле считаем это дело запоздавшим. Сами собой напрашиваются упреки по адресу организации, существующей в пролетарской стране и не проявившей на деле своей демократичности. Вынося этот факт на суд читателей, мы только повторяем, что Кружок достоин осуждения и более чем упрека». Пока это только упреки, но и осуждение не за горами… и не только оно.

Сложно сказать, сколько принес поставленный спектакль Кружку еврейской молодежи и сколько было недодано бастующим шведским рабочим, но доподлинно известно, что на одном из спектаклей в пользу голодающих Поволжья, который поставили летом 1921 года, было собрано 300 000 рублей. Сбор от концерта в одной из волостей Островского уезда составил чуть более 18 000 рублей и восемь пудов ржи. Раз уж зашла речь о помощи голодающим, то нельзя не сказать, что более трети из пятисот детей, прибывших в Псков из Поволжья, нашли приют в Островском уезде.

Пока продразверстку не заменили продналогом, о сельском хозяйстве и о промышленности уезда и города говорить не приходилось – они с большим трудом дышали на ладан. На весь Островский уезд с его населением в 161 000 человек за весь 1921 год купили немногим более 18 000 аршин мануфактуры, 6000 пудов соли и 5500 кос и серпов. Выходило примерно по 600 граммов соли в год на брата и на сестру, и на свекра со свекровью, и на тестя с тещей, и на деверя с золовкой. По одному грамму и 600 миллиграммов соли в день. И это при том, что физиологическая норма потребления соли в день на человека пять граммов. Как раз тот самый случай, который называют «несолоно хлебавши». Про физиологическую норму потребления мануфактуры нечего и говорить. Делить 18 000 аршин на 161 000 человек неблагодарное дело – получится по восемь сантиметров на сестру, а на брата… Любой крестьянин вам скажет, что это срамота, да и только. И это при том, что ни соль, ни мануфактуру в огороде не вырастишь. Сельскохозяйственные машины, плуги, металл в торговой сети уезда просто отсутствовали. Самым ходовым товаром были лапти – в Острове занималось их плетением почти сто человек, и наплели они за год десять тысяч пар.

Тридцать тысяч гусей

В марте 1921 года начался нэп, и сельское хозяйство начало понемногу оживать. В сентябре в городском Летнем саду десять дней шла сельскохозяйственная выставка. Показывали свои достижения в животноводстве, выращивании всего того, что росло на полях Островского уезда, не только коллективные хозяйства, но даже и единоличники. Тогда это еще было возможно. Понятное дело, что десятками большие и малые серебряные медали, как это было одиннадцать лет назад на выставке Островского сельскохозяйственного общества, никто не раздавал, но премии все же были. Крестьянину-единоличнику Михаилу Герасимову за откормленного бычка-трехлетку дали премию – восемь килограммов семян клевера и косу с двумя брусками для ее заточки. Совхоз «Шенехово» наградили 20 аршинами мануфактуры и сотней тысяч рублей, а совхозу «Стадник» выдали такую же денежную премию, но мануфактуры на 10 аршин больше.

Теперь, с приходом советской власти, началось шефство города над деревней – горожане стали помогать крестьянам в тех делах, в которых они раньше управлялись сами и помощи горожан не просили. В книге Юрия Петровича Пахрина по истории Острова, изданной в 1980 году, по этому поводу написано: «Для помощи города деревне проводились недели крестьянина. В одну из таких недель из Острова на село выехало двести шестьдесят человек. Горожане вспахали 186 десятин земли, убрали хлебов с 427 десятин, исправили 21 километр дорог, починили 150 мостов, подковали 250 лошадей, отремонтировали крестьянам телеги, плуги, бороны, сбрую… За это же время было проведено пять сходов, двадцать митингов, семь спектаклей, беседы, чтения, лекции». Как писали советские младшие школьники в конце своих сочинений: «Усталые, но довольные они возвращались домой».

Дома, в Острове, рабочих мест имелось немного. В 1920 году в городе работало 29 предприятий, на которых было занято 211 человек. Большинство этих мелких и очень мелких предприятий, на которых работало в среднем по семь человек, принадлежало государству. Через три года картина изменилась – вернее, ее изменил нэп.