Тотем и табу. «Я» и «Оно» - Зигмунд Фрейд

описывают людей, которые любят, не зная об этом, или людей, которые не уверены, любят они или ненавидят. Нам представляется, что именно сведения, которыми сознание располагает о нашей любовной жизни, особенно легко могут оказаться неполными, зиять пробелами или быть фальсифицированными. При этих рассуждениях я, естественно, не забывал вычесть некоторую долю впоследствии забытого.

4

Теперь вернусь к недавно прерванному обсуждению нашего случая. Мы добились некоего общего взгляда на силы, которые переместили либидо девушки с нормальной эдиповой ориентации на гомосексуальную, и на психические пути, по которым это происходило. Среди них особняком стоит впечатление от рождения младшего брата, а благодаря этому нам удается отнести это событие к случаям, позднее вызвавшим инверсию.

Только тут мы обращаем внимание на ситуацию, которая встречалась нам во многих других примерах психоаналитического объяснения психических процессов. Пока мы прослеживаем ход развития от его конечного результата в обратном направлении, перед нами предстает непрерывная цепь событий, и мы считаем нашу точку зрения вполне удовлетворительной, возможно даже исчерпывающей. Но если мы выберем другой путь – отправимся от обнаруженных психоанализом предпосылок и попытаемся проследить продвижение вплоть до окончательного результата, то наше впечатление от необходимой и никаким другим способом не определимой цепи событий полностью рушится. Мы сразу же замечаем, что она может выглядеть совершенно иначе, и этот иной путь мы вроде бы могли также хорошо понять и объяснить. То есть синтез не так эффективен, как анализ; другими словами, мы не в состоянии на основе знания предпосылок предсказать суть конечного результата.

Очень легко объяснить причины такого прискорбного признания. Если мы даже сможем полностью понять этиологические факторы, предопределившие фактический результат, то мы поймем все же только их качественное своеобразие, а не их относительную силу. Некоторые из них, будучи слишком слабыми, подавляются другими и не принимают участия в окончательном результате. Но мы никогда не знаем наперед, какие из главных моментов проявят себя как более слабые или как более сильные. Только в самом конце мы определяем, какие взяли верх, оказавшись сильнее. Пока выделение причин при предпочтении анализа следует признать в любом случае более надежным, но их предсказание при проведении синтеза следует счесть невозможным.

То есть мы не собираемся утверждать, что любая девушка, чье сексуальное томление, исходящее из эдиповой установки периода половой зрелости, пережило сходное разочарование, впадет по этой причине неизбежно в гомосексуальность. Напротив, из этой травмы чаще всего следует иная реакция. Но так как у нашей девицы решающее значение имели, видимо, особые обстоятельства, находящиеся за границами травмы, скорее всего, внутренней природы, не составит особого труда их выявить.

Как известно, даже нормальным людям требуется некоторое время, чтобы принять окончательное решение относительно половой принадлежности объекта любви. Гомосексуальные пристрастия, чрезмерно сильные, сексуально окрашенные дружеские отношения вполне обычны для обоих полов в первые годы после полового созревания. Так обстояло дело и у нашей девицы, но подобные склонности проявлялись у нее, несомненно, сильнее и сохранялись дольше, чем у других людей. Добавим, что эти предтечи будущей гомосексуальности постоянно обременяли ее сознательную жизнь, тогда как возникшая из эдипова комплекса установка оставалась бессознательной и проявляла себя только в таких предзнаменованиях, как ранее упоминавшиеся нежности с маленьким мальчиком. Будучи школьницей, она была долгое время влюблена в надменную и строгую учительницу – явную подмену матери. Особенно большой интерес она обнаруживала задолго до рождения братика к некоторым ставшим недавно матерями женщинам, то есть определенно до первого выговора со стороны отца. Стало быть, ее либидо с давних пор разделялось на два потока, из которых, конечно же, самый верхний позволительно назвать гомосексуальным. Таковой явился, по всей вероятности, прямым, непреобразованным продолжением инфантильной фиксации на матери. Возможно, что в ходе нашего анализа мы не обнаружили ничего, кроме процесса, который при удобном случае преобразовал глубже расположенный гетеросексуальный поток либидо в явно гомосексуальный.

Далее психоанализ дал понять, что девушка прихватила из своих детских лет сильно выделяющийся «комплекс мужественности». Живая, драчливая, совершенно не желающая отсиживаться за спиной своего чуть более старшего брата, она развила со времен исследования гениталий сильную зависть из-за пениса, отпрыски которой все еще заполняли ее мысли. Собственно говоря, она стала феминисткой, находила несправедливым, что девушка не вправе наслаждаться теми же самыми свободами, что и парни, и вообще противилась женской участи. По моему предположению, в ходе психоанализа самыми нелюбимыми для нее представлениями были представления о беременности и рождении детей, еще и из-за связанного с ними уродования фигуры. На такой защите основывался ее девический нарциссизм[94], который уже не вмещался в гордость по поводу своей красоты. Различные признаки указывали на былое очень сильное удовольствие от разглядывания и демонстрации себя. Тот, кто хочет видеть роль приобретенного в этиологии не уменьшенной, обратит внимание на то, что описанное поведение девушки было именно таким, каким его должно было определить совместное действие пренебрежения со стороны матери и сравнения своего полового органа с гениталиями брата, а также сильной фиксации на матери. Да и здесь существует возможность свести кое-что к следу от ранее действовавшего внешнего влияния, что охотно сочли бы за конституционную особенность. И все же некоторую часть из этого приобретения – если оно действительно состоялось – следует отнести на счет унаследованной конституции. Таким образом, при наблюдении постоянно переплетается то, что в теории мы хотели бы разложить на пару противоположностей – на унаследованное и приобретенное.

Если раннее, преждевременное окончание психоанализа приводит к выводу, что речь идет о случае позднего приобретения гомосексуальности, то предпринятый теперь пересмотр материала подвигает, напротив, к выводу, что перед нами врожденная гомосексуальность, которая обычно закрепляется только в период после достижения половой зрелости и не вызывает никаких сомнений. Любая из таких квалификаций воздает должное только некоторой части установленных в результате наблюдения обстоятельств дела, пренебрегая другими. Мы поступим правильно, если ценность подобной постановки вопроса оценим как незначительную.

Литература о гомосексуальности имеет обыкновение не разделять достаточно четко вопросы выбора объекта любви, с одной стороны, и половые ориентации – с другой, словно решение по одному пункту неизбежно связано с решением другого. Однако опыт демонстрирует противоположное: мужчина с преобладанием мужских качеств, который к тому же демонстрирует мужской тип любовной жизни, может быть все же относительно объекта любви инвертированным – любить вместо женщин только мужчин. Мужчина же, в характере которого явно преобладают женские качества, который, более того, ведет себя как женщина, вынужден благодаря этой женской установке обращать внимание на мужчин в качестве объектов любви; однако, невзирая на это, он может быть гетеросексуалом, демонстрировать в