Люди на карте. Россия: от края до крайности - Владимир Дмитриевич Севриновский

Когда желудок уже наполнен до отказа, приходит очередь чая, конфет, арбузов и всеобщего умиротворения.

– Фараоны вымерли, когда из Египта ушли евреи. Некому стало работать. Не повезло беднягам – не было тогда таджиков.

И все хорошо, пока речь не заходит о вере. Братья охотно бы смирились с присутствием с ними за одним столом христианина или иудея, но я, не разделяющий ни одной из религий Книги, кажусь им кем-то странным, вроде дарвиновской обезьяны, и они упорно пытаются сделать из меня человека.

Утомившись от постоянных пиров, иду по дороге – вверх, в горы. Почти сразу рядом тормозит машина с четырьмя джигитами. Горохом сыплются вопросы: кто, откуда, где живешь? Словно пароль, называю фамилию приютившей меня семьи. Джигиты моментально превращаются в воплощенное дружелюбие, расцветают улыбками и предлагают подвезти. А на горы уже опускается быстрый закат, и манящие тропки расходятся, словно ветви диких яблонь. Девочка покормила барашка в загоне и бежит вниз, к селению. Тоненькое платье развевается на ветру, в руке – ненужный посох, в ослепительно черных волосах трепещет синяя лента. И недалеко она совсем, и догнать ее так же невозможно, как собственную юность…

Светлые выцветшие глаза в сетке морщин. Бабушка смотрит на меня участливо и чуть настороженно.

– Иностранные языки знаешь? – спрашивает один из братьев. Я киваю.

– Вот и отлично. Тогда повторяй за мной: «Бисмилляхи р-рахмани р-рахим…»

Я послушно произношу слова молитвы, и все вокруг улыбаются, словно я только что сдал сложный экзамен. Я радуюсь, что долгие разговоры о религии наконец-то позади, ведь мне не хочется никого разубеждать и никому ничего доказывать, даже если бы это и было возможно. Все довольны – и ладно. Я улыбаюсь им в ответ, и старая женщина, протянув руки, благословляет меня на арабском языке.

Четвертая стадия

Посреди города Нефтекумска стоит памятник границе. До ближайшей заставы не одна сотня километров, но это смущает разве что приезжих. Границы тут всюду. На развязке шоссе две статуи буравят друг друга взглядами. Одна называется «Азия», другая – «Европа». Автомобили бесконечно перемещаются между континентами. В европейской части – улицы Интернациональная и Западная, а еще трасса, по которой за четыре часа можно добраться до Ставрополя. Азия куда полнокровней. Она встречает храмом и рынком, казачьей станицей и конторой филиала «Роснефти» – «Ставропольнефтегаза», парком Победы и домом культуры с единственным кинотеатром, а если увлечься и проехать чуть дальше, попадешь на самый край Ставропольского края, за которым начинается Дагестан. Так что все нефтекумцы – отчасти пограничники. Их многое разделяет. Но город не распался на куски, а значит, общего больше. Начнем же поиски загадочного единого знаменателя с того, благодаря чему это место возникло на карте, – с нефти.

В кабинете начальника цеха подготовки и перекачки нефти висят портрет Путина, икона и деревянная палица.

– Почему? Да просто аз есмь царь на заводе!

У входа в гудящий лабиринт нефтяных труб кто-то посадил цветы. Пустынный ветер колышет их, но не убивает. Весь город – воплощенная нефть. Не только дома, светофоры, памятник бьющему черному фонтану, но и жизнь горожан – вера, увлечения, чудачества. В храме емкость со святой водой подозрительно напоминает нефтяную цистерну. Молодежь гуляет по «Бродвею» – проспекту Нефтяников. Менеджеры Роснефти сколотили рок-группу под названием Shale pristine – в честь нефтеносных сланцев. Другая культовая местная группа называлась «Арбузная мастерская», благо здешние арбузы славятся далеко за пределами района. Но она завяла. «Пророк говорил: учиться и учиться!» – наставляет имам нерадивых студентов единственного местного колледжа – политехнического, кузницы будущих нефтяников, и священник вторит ему примерно теми же словами. В колледже есть команда КВН, но и у нее шутки – сплошь про черное золото, солярку да газ. Рослый, бородатый оператор добычи нефти Андрей Ковалев объезжает скважины в степи, возвращается домой и весь вечер вяжет спицами – шали, свитера, мягкие игрушки… Снимает стресс. Шали дарит родственницам и монашкам, кукол – кому придется. Даже свою стандартную хрущевку – обычное жилье нефтекумцев – он преобразил: расписал стены подъезда и устроил детскую площадку.

На стене квартиры Андрея и его родителей висят иконы, Винни-Пух и Страшилище.

– Старенькое оно уже, – смущается Андрей. – Скелет сломался. Надо шею чинить.

– Эту куклу даже папа боится, – воркует мама Андрея, кудрявая и сама похожая на вязаную игрушку. – Уберите, говорит, она на меня смотрит! А наши бабки-ежки разлетелись по всей России!

К вязанию Андрей пристрастился еще в Грозном, откуда родом его семья – потомственные нефтяники. Потом началась Первая чеченская, пришлось уехать в Нефтекумск. Вставали на ноги долго и тяжело, а потому Андрей так и не женился. Сидит вечерами и вяжет – кукол для родственников и шали для женских монастырей.

Колышутся цветы. Бродят рабочие по лабиринту. Мечется в трубах нефть – черная кровь маленького города. Говорят, ее запасы подходят к концу. Кончится – и этот крохотный оазис исчезнет. Вернется все на круги своя – только степь да редкие селения татар, туркменов и ногайцев.

Именно так и выглядели эти места в 1953 году, когда здесь пробурили первую нефтяную скважину. А уже в марте 1955-го грузовик высадил возле аула Озек-Суат первого директора объединения «Ставропольнефтегаз» Дмитрия Маркарова. С ним же выгрузили бухгалтера и сейф для документов. Бухгалтер поглядела на дождь и слякоть, уселась верхом на сейф и заплакала: «Хочу к маме».

Поселили первых сотрудников будущего предприятия в сарае. Дмитрий Захарович смотрел сквозь дыру в камышовой крыше на звезды и думал: с чего начинать? Да с того, чтобы люди, выходя на работу, знали: дома их ждет уют. Чтобы не отвлекались на мысли о дровах и грязи, а на выходных отводили душу в огороде. И все первые дома, построенные при Маркарове, делались с таким расчетом – двухэтажка и маленькие садовые участки.

Над столом нынешнего начальника «Ставропольнефтегаза» Игоря Тавлуя – портрет Путина, икона и карта России.

– Сначала город создавался для предприятия, теперь предприятие существует для Нефтекумска. Здесь нет ни одного здания, к которому «Ставропольнефтегаз» не приложил руку – от церкви до больницы. В Нефтекумске вся зелень посажена искусственно. Чтобы вырастить одно дерево, надо затратить огромные ресурсы! – взмахивает руками Игорь Владимирович. – Нефтекумцы – народ занятный. Не оставят обиды за душой, не будут скрытно пакостить, но мнение свое выразят. Здесь нет затаенности, как в